Иустин ждал смерти.
Среди ночи в камеру пришли тюремщики. Осужденного вывели в большую комнату с серыми стенами, без окон.
К нему приблизился чиновник, старенький, в мундире с двумя рядами медных пуговиц. Он сквозь очки покосился на юношу и загнусавил по-дьячковски:
— В именинный день ее величества государыни императрицы, по неизреченной ея доброте, преступник Иустин Петров Жук помилован. Смертная казнь заменяется вечной каторгой.
Чиновник снял очки. Подождал, что скажет человек, которому подарили жизнь.
Иустин прислонился к стене. На лбу его крупными горошинами проступил пот.
Начальный срок каторги старший Жук пробыл в Смоленском централе. Здесь он получил две вести с воли.
Первую — принес ему земляк, попавший в тюрьму по тому же делу, но позже. Это была весть из родного Городища. «Хутор Жука» разгромлен. Филька до конца сослужил свою службу полиции. Всех раскидали по тюрьмам. Но Фильке в своем селе жизни не стало. Несколько раз его избивали до полусмерти. Односельчане, даже те, кто не знали братьев Жук, не могли простить ему предательства. Наконец приставу пришлось посадить Фильку в кутузку, чтобы дать ему возможность отдохнуть от побоев.
Другая весть была еще горше. Каторжанин, пересланный в Смоленск, а до того бедовавший в за́мке вместе с Якимом, рассказал, что Яким не снес тюремной жизни и помер…
Иустин впал в ярость. Он разбил руки и грудь о железную дверь. Четверо сторожей впихнули его в смирительную кожаную рубашку, привязали к нарам.
Придя в себя, Жук снова ужаснулся. Брата убили. Гибнут товарищи. А он ничем не в силах им помочь…
Иустин решил бежать. Он придумал отчаянный, несбыточный план: взорвать тюремные ворота!
Но для метательного снаряда нужен динамит. Кто доставит его в тюрьму? Найдутся ли отважные, которые согласятся заодно с Иустином рискнуть жизнью и, может быть, отдать ее за один лишь проблеск свободы?
Жук ищет сподвижников. Он находит людей, готовых пойти на опасное дело. Но один из них оказался предателем. Снова предательство на пути Иустина!.. Его схватили раньше, чем он успел наладить связь с волей. Иустин становится страшным даже для товарищей. В каждом ему видится доносчик, — он перестает верить кому бы то ни было.
За попытку к бегству Жук тяжело расплатился.
Его отправили в Шлиссельбургскую крепость.
4. Хлеб насущный
Ночью Иустин не спал. Он хотел лечь на нары. Но пожилой, лысый каторжанин с красными воспаленными глазами проворчал:
— Тесно… Поспи покуда там…
И кивнул в угол, у двери.
Жук лежал на полу и смотрел в узкое окно, прорезанное под самым потолком.
Сквозь мутные зарешеченные стекла чернела полоса неба с одной-единственной звездочкой. Когда полоса чуть посветлела, а звездочка начала меркнуть, раздался резкий свист.
На нарах завозились. Кто-то закашлял. Кто-то чертыхнулся.
Вместе с другими Жук поднялся, встал у двери. Вошел надзиратель и всех пересчитал, каждого ткнув пальцем в грудь.
Он принес ведро кипятку и хлеб, нарезанный небольшими ломтями. Поев, часть каторжан ушла на работу. Потом они вернулись. В камеру втащили лохань вонючей каши. Все делалось по свистку.
Так было и на второй день, и на третий. Распорядок не менялся. Постепенно Жук привыкал к товарищам по камере, да и они к нему тоже. Правда, иным не нравилось, что новичок неразговорчив. Зато он не перебивал, когда другие говорили.
Беседа — единственное развлечение в камере. Перед Жуком развертывалась крепостная хроника, состоящая из событий, далеких и близких, одинаково волновавших людей, запертых в этом каземате.
Как ни различны были эти истории, Жук улавливал в них общую ноту, — рассказчик как бы защищал достоинство свое и своих товарищей. Дескать, мы не лыком шиты, и хоть попали в Шлиссельбург, но в обиду себя не даем.
Из всех услышанных историй самой грустной была история о гибели Краснобродского. Этот каторжанин любил голубей. Он приучал их слетаться на покатый подоконник, куда высыпал хлебные крошки.
Раз, когда он возился с голубями, надзиратель крикнул ему:
— Прочь от окна!
Краснобродский замешкался, наверно, хотел скормить своим любимцам остатки хлеба. Но не успел. Хлопнул выстрел.
Бедняга упал без дыхания.
Надзирателя даже не наказали за убийство.
Об этом рассказывал Жуку рыжеватый каторжанин, тот, который в первый день предупредил его, что в камере шуметь не положено.
С особенным увлечением повествовал он о побегах из тюрьмы. Выражение лица его при этом менялось, глаза светились мечтой. Казалось, он следом шел за каждым смельчаком, вместе с ним перебирался через лед, плутал в лесу, дышал воздухом свободы. Бегства с острова никогда и никому не удавались. Но это не останавливало заключенных. Едва ли не каждый год в крепости случался переполох: трещали выстрелы, охранники бросались в погоню за беглецами.