Я сажусь назад на диван рядом с Хлоей Энн и спрашиваю ее, глядя ей в глаза.
― Уверена, что хочешь провести выходные на свадьбе?
Она снова закатывает глаза.
― Конечно. Это путешествие на Мадейру. Я в таком восторге. Плюс я могу поговорить с Руби, ― говорит она. ― Папа сказал, что она работала спортивным журналистом, перед камерой и все такое. Я тоже хочу им быть.
― О, понятно, ― отвечаю я, хотя сомневаюсь, что у Руби, которая будет невестой, найдется время на ребенка. И все же, если Хлоя Энн в восторге, и Матео в восторге, мне тоже положено испытывать восторг. Я никогда не была на Мадейре, и сейчас середина лета ― идеальное время поехать до того, как Матео вернется к работе с командой.
Хлоя Энн встает и направляется к двери, перекидывая маленькую сумочку от Луи Виттон ― подарок ее отца на Рождество ― через плечо.
― Я собираюсь пойти за кофе.
― Возвращайся быстрее, ― наказывает ей Матео, когда она открывает дверь.
Она холодно смотрит на него через плечо.
― Куда еще мне идти? Я ― твоя узница на выходные.
Она выходит, закрыв дверь, а мне приходится бороться с улыбкой.
Матео разочарованно качает головой.
― Отношение, Вера, отношение. Откуда она его берет? ― он подходит ко мне и смотрит вниз. ― Иногда мне кажется, что ты слишком на нее влияешь, потому что унаследовать от меня такое отношение она не могла.
Я улыбаюсь ему, и в груди у меня порхают бабочки. Вот что самое забавное в том, чтобы быть женатыми в течение семи лет: если брак хорош, вы никогда не забываете, почему изначально поженились. У Матео есть способ заставлять мое сердце пропускать два удара каждый день, почти каждый раз, когда он смотрит на меня или прикасается ко мне. Я до сих пор вижу перед собой сильного, красивого, обаятельного, чрезвычайно романтичного мужчину, в которого влюбилась.
― Уверен? ― спрашиваю я. ― Мне помнится, время от времени ты бываешь ворчлив.
― Не выдумывай. Я все время счастлив. Как в фильме «Свободные и вольные».
Я хмурюсь.
― «Свободные и вольные»? Ты имеешь в виду «Свободные»? С Кевином Бейконом?
― Да, наверное.
Сильнее хмурюсь.
― Так говорится, Вера, ― поясняет он терпеливо, как будто я идиотка. ― «Ты свободный и вольный, как Кевин Бейкон».
Мои губы растягиваются в улыбке.
― Ты пытаешься сказать, что ты свободен и беззаботен?
Он пожимает плечами.
― Да, так я и сказал.
Я качаю головой, смеясь. Боже, он до сих пор иногда настолько умилительный. Хватаю его за руку и тяну, пока он не приземляется на диван рядом со мной, а потом кладу ладони на его щеки.
―Ты милый, знаешь? ― спрашиваю я, изучая взглядом его темные омуты.
― Это не совсем то, что хочет услышать мужчина сорока шести лет, ― отзывается он.
― Очень плохо, ― говорю я. ― Не то чтобы мне нравилось слышать, что от меня одни неприятности.
Он улыбается, и сквозь его припорошенную сединой бороду виднеются ямочки на щеках.
― Но ты и есть ходячая неприятность. В самом ее лучшем виде.
Он подается вперед и целует меня. Таким поцелуем, который начинается медленно, только его губы, нежно касающиеся моих, легкий, дразнящий поцелуй. А потом его рот приоткрывается, побуждая мой сделать то же самое, его язык горячий и влажный, повторяет контур моей нижней губы.
Черт. Я знаю, что означает этот поцелуй.
Есть такие поцелуи, которые приводят нас в спальню.
Поцелуй, который сигнализирует моему телу, что пришло время сдаться и приготовиться к траху, и тело повинуется. Я мгновенно намокаю, моя кожа покрывается мурашками, глубокая горячая потребность бурлит внутри меня.
Я кладу руку ему на промежность, зная, что он уже возбужден, потому что этот поцелуй творит с ним то же самое, что и со мной.
― Твою мать, ― произносит он с хриплым рыком, и я обхватываю его через брюки. Слово выстреливает мне в ухо, проходится по спине, зажигая новые фейерверки.
Он отстраняется, и его глаза вспыхивают жаром и потребностью.
― Сколько у нас времени до ее возвращения? ― спрашивает он.
Снова сжимаю его член, заставляя его глаза закатиться, а рот приоткрыться.
Нет ничего сексуальнее этого взгляда.
Ничего, что заводит больше, чем знание того, что ты держишь мужа в ладони в прямом смысле слова.
Увы, думаю, мы оба знаем, что не сыграем эту партию. Не с тем риском, что Хлоя Энн может вернуться в любую секунду. Мы не хотим травмировать бедную девочку, особенно в ее возрасте.
― У нас нет времени, ― говорю ему. ― Но я наслаждаюсь тем, что дразню тебя.
Он шипит, когда я сжимаю его крепче, а потом отстраняется, глядя на меня.
― Ты чертова дразнилка, знаешь?
― Думаю, просто позже ты должен мня наказать, ― отвечаю я, поднимаясь на ноги и даря ему дерзкую ухмылку. Я выставляю свою задницу перед его лицом, предвкушая увесистый шлепок.
Шлеп!
А вот и он.
Я улыбаюсь ему через плечо, играя бровями, приглашая повторить.
Шлеп!
Еще один сильный шлепок по моей заднице.
Это точно заводит Матео еще сильнее. Мне лучше перестать так над ним издеваться.
― Что ж, раз завтра мы уезжаем, мне лучше пойти собирать вещи, ― говорю я ему, направляясь в спальню, и предупреждающе смотрю на него. ― Ты остаешься на месте и думаешь о чем-то асексуальном.
― Рядом с тобой это проще сказать, чем сделать, моя дорогая, ― разочарованно стонет он, поправляя эрекцию в штанах.
Я смеюсь, но тут же перестаю, как только добираюсь до спальни и осматриваюсь.
Дерьмо. Свадьба? Что я вообще собираюсь надеть?
― Погоди, сколько это длится и каков дресс-код? ― кричу я Матео.
― Два вечера, ― отвечает он. ― Завтра у мальчиков и девочек мальчишники, а во второй вечер — свадьба.