― Церемония не раньше трех, ― говорит Вера.
― Я знаю, но мы вроде как де-факто подружки невесты. Мы должны помочь ей. Забыла обо всех заботах, наваливающихся в день свадьбы?
Вера кивает.
― Поняла. Просто позволь мне принять душ, и посмотрим, что дальше.
Для нас с Алехо все немного легче. Мы не свидетели, потому что Лучано решил вообще никого не брать на эту роль, но я уверен, что ему нужна будет помощь с чем-нибудь. Но, что бы это ни было, это будет легче, чем помочь невесте собираться.
Во всяком случае, день проходит довольно быстро. Мы пока не переодеваемся, но приводим себя в приличный вид, а затем направляемся в соседний дом, чтобы плотно пообедать со всеми в столовой. Нас много, и места не так уж много, но мы все находим себе место. Хлоя Энн более чем счастлива быть вдали от взрослых, и как только заканчивает, то практически умоляет побыть в конюшне, пока не придет время собираться.
Как только она убегает, я предупреждающе смотрю на Лучано.
― Если после этого моя дочь захочет лошадь, это будет твоя вина.
Лучано лишь улыбается мне. Он улыбается уже примерно двадцать четыре часа. Мужик не может дождаться, пока женится. Я сжимаю его плечо, теперь решив простить ему, если Хлоя Энн станет одержимой лошадьми. Может быть.
После обеда все уже становится серьезно. Появляется священник, свадебный фотограф и доставка. Диджей устраивается под тентом, флористка расставляет свои композиции вдоль стульев и прохода.
Мы с Алехо слоняемся всюду, потягивая коктейли из бара, помогая Лучано, когда можем, хотя Марко, кажется, руководит шоу, и это нас вполне устраивает.
А потом все становится настоящим.
Мы занимаем свои места на белых стульях в поле, глядя на импровизированный алтарь из тюков сена и тщательно расставленных цветов. Вдалеке поля сливаются с морем, сверкающем кобальтовой синевой.
Светит солнце, небо чистое и жарко как в аду, но легкий ветерок не дает мне пропитать пиджак по́том.
Я держу руку Веры, сидящей с одной стороны от меня, и Хлои Энн с другой, на мгновение ошеломленный тем, как мне повезло, что эти двое есть в моей жизни. Они обе тоже выглядят великолепно. Вера с убранными в высокую прическу волосами, в скромном голубом платье, подчеркивающем ее изгибы и глаза, а моя дочь в простом черном платье. Меня поражает, что она становится женщиной, переставая быть моей маленькой девочкой. Но боже мой, как я горжусь ею!
Затем все оборачиваются, чтобы посмотреть, как Лучано идет по проходу рядом со священником, довольно мрачным пожилым мужчиной. Неудивительно, что Лучано выглядит бодрым, его борода аккуратно подстрижена (слава богу, потому что какое-то время она делала его похожим на горца), смокинг идеальный. Он улыбается и кивает всем на ходу, а затем поднимает руки в воздух, испуская возглас, прежде чем отправиться на свое место у алтаря.
Все улыбаются. Рядом с ним сложно удержаться.
Дальше мы ждем. И ждем. Наконец, музыка наполняет пространство.
Я смотрю на лицо Лучано. Он смотрит прямо в проход, как одержимый, и на его лице медленно проступают благоговение и удивление.
Вместе со всеми я разворачиваюсь на своем стуле и смотрю назад.
Руби идет по проходу в белом свадебном платье, держа в руках красные розы, которые подходят к ее губам. Позади нее Елена несет шлейф, в то время как рука Руби крепко сжимает руку отца. Она пытается смотреть на всех, проходя мимо, но не может отвести глаз от Лучано.
И он тоже абсолютно не может оторвать от нее взгляд.
― О, боже, ― шепчет Вера, всхлипнув. ― Посмотри, как он на нее смотрит.
Я сжимаю ее руку, люблю, когда она проявляет сентиментальность, потому что это случается не так часто.
Честно говоря, я тоже это чувствую. На самом деле, я не обращаю внимания на то, что говорит священник. Он постоянно переключается с португальского на английский и обратно, говорит медленно. Я продолжаю смотреть на Алехо, чтобы убедиться, что он не отстает, и он выглядит таким же смущенным, как и я.
Но это не имеет значения, когда дело доходит до клятв, потому что это самая главная часть. Это то, что идет из души, и оба ― Лучано и Руби ― дают друг другу очень смелые, искренние обещания.
Когда Лучано начинает говорить, его голос хрипит от эмоций.
― Руби, я обещаю всегда быть твоим другом, любовником и, что самое важное, твоей семьей, от сегодня и навсегда. Для нас с тобой дом ― это не место. Это человек. И мы наконец дома.
Мне кажется, мы все чувствуем искренность и любовь, которые перетекают из его сердца в ее.
Я не боюсь своих эмоций, наверное, потому, что в Испании плачущий мужчина ― это не из ряда вон выходящее зрелище, но все равно изо всех сил стараюсь сдерживаться. Не хочу быть похожим на Веру, которая тихо всхлипывает рядом со мной, или даже на мою дочь, у которой на глазах слезы.
Потом они обмениваются кольцами, рука Лучано дрожит, когда он надевает обручальное кольцо на палец Руби. Из ее глаза вытекает одинокая слезинка, когда она смотрит на него с таким обожанием и любовью, что я понимаю: эти двое вместе надолго.
― Можете поцеловать невесту, ― провозглашает священник, наконец улыбаясь.
Улыбка Лучано растягивается от уха до уха, и он заключает лицо Руби в ладони.
― Здравствуй, жена, ― говорит он ей.
― Здравствуй, муж, ― нежно отвечает она.
Он целует ее достаточно долго и крепко, чтобы у меня появился соблазн закрыть глаза Хлое Энн. Все смеются. Потом Лучано с Руби поворачиваются к нам лицом, он поднимает ее руку и слегка пританцовывает, как делает, когда забивает гол.
Мы встаем, посмеиваясь, и поздравляем их, выкрикивая и хлопая. Лучано с Руби проходят мимо нас по проходу, пританцовывая и дурачась, наслаждаясь жизнью.