Если же кто-то явится не случайно, если будет точно знать, что ищет, то уж верно и подготовится как следует. Придет во всеоружии. А от всего не убережешься, накручивать запоры и ловушки до бесконечности не выйдет.
И той защиты, что была, допрежь всегда хватало с лихвой. Четыре тысячи лет висел сундук на дубу. Четыре тысячи лет никто не сумел пройти даже через Косарей.
Случился на Буяне великий богатырь – одолел одного. И погиб.
Случились на Буяне хитрые корабельщики – одолели второго. И погибли.
А перед этим еще и остров испакостили. Костры разводили, шашлыки жарили.
Но и всего-то. Только два Косаря за сорок веков. Пожалуй, коли и третьего бы победили, так Кащей бы все-таки выставил им замену, еще кого на стражу привлек.
А так… хватало же всегда, с лихвой хватало.
Но теперь все изменилось. Сам Буян ушел под воду, целиком. И ушел так глубоко, что Кащей так и не нашел на дне ни яйца, ни сундука, ни даже дуба. Слишком уж перековеркалось все от удара на острове.
А искал-то Кащей долго. Не один день провел на морском дне, бродил по нему неугомонно. Но в конце концов вернулся несолоно хлебавши, и уже дома убедился, что Ивашка с Яромиркой живы и здоровы. Не сгинули в пучине, не погибли с Буяном-островом.
Только вот откуда они все-таки дознались, что там Кащеева смерть хоронилась? Кто рассказал? Кто тайну сокровенную раскрыл?
Впрочем, кто и откуда – это дела минувших дней. Гораздо важнее – где яйцо сейчас. У них, у татей-хитников? Или все-таки на морском дне лежит, в ил зарывшись?
Надо узнать доподлинно. Убедиться. Только вот как? Блюдо-то волшебное яйца не видит. И чарами никакими его не обнаружить. Кащей сам же о том и позаботился, чтобы ни один волхв, ни один кудесник о смерти его не проведал.
Так что только живым поиском искать.
Но поручать такое дело никому нельзя. Никому на этом свете Кащей не доверяет настолько, чтобы смерть свою вручить. Не тварей же посылать неразумных – этих до Ивашки с Яромиркой уж немало отправлялось, да все кости сложили.
Эти двое все-таки не лыком шиты. Один – богатырь с мечом-кладенцом. Другой – волк-оборотень, сын самого Волха Всеславича. Они бабу-ягу в печь посадили, кота Баюна дважды в полон взяли, Очокочи смертью убили, Врыколака одолеть умудрились, со всеми чудищами на Буяне справились, а сам Буян на дно морское отправили, Алатырь-камень сковырнув.
Это последнее, правда, вообще непонятно за каким бесом. Следы заметали, скорее всего.
Надо Кащею, выходит, самому по их головы идти. Надо… только нельзя. Если каменное яйцо в самом деле у них, приближаться к ним Кащею заповедано. Конечно, вряд ли им известно о его последней тайне, но что если они все-таки и о ней прознали?
К тому же сейчас эти двое в русских землях. Туда Кащею тоже пока что путь заказан. Пока зима не закончилась, старик Мороз его не впустит, а коли и впустит – так не помилует.
Ничего. Последняя это его зима на Руси. Пусть лютует напоследок. О следующем годе русской зимой уже Карачун будет вершить.
А там и с хитниками Кащей разберется. Залучит Ивашку или Яромирку в свои руки, да и вытрясет из них все. Либо само яйцо отымет, либо сказать заставит, куда они его дели. Если все-таки оставили на затонувшем Буяне… ну что ж, снова придется спускаться, искать.
Ничего, времени у Кащея много.
А потом, по возвращении заветной иглы, надо будет снова его скрыть в некоем Дивном Месте. Там она куда лучше действует, куда больше силы хозяину ниспосылает.
Только вот в каком именно? Их в мире ж почти и не осталось. Остров Буян одним из последних был. Все остальные тоже либо сгинули давно, либо дивность утратили, либо стерегутся теми, с кем Кащею не договориться. Как тот же Холгол-остров, вотчина деда Мороза.
Впрочем, не все еще люди заполонили. Сохранились еще места, помнящие старое волшебство. На закате Авалон-остров есть, где лежит последний король бриттов и коротают свой век последние феи. На восходе – Хорадзима, где живет царь-змей и стоят ворота на прародину карликов-валюдов. На полудне – святой холм Мандара, что был когда-то вершиной горы-великана. Не настолько они хороши, как Буян, подложка отца камней Алатыря, но тоже сгодятся.
За этими раздумьями Кащей толком не заметил, как дошел до черного зева, трещины в коре извечного дуба. Было тут холодно, как в могиле, но царь нежити ничего не ощущал. Воздев костлявую длань, он произнес обычные слова призыва, и в капище задул ледяной ветер. Из дупла поднялась громадная железная кровать без перин и подушек.