— Если с нами что-то случится, Джером скажет Питу, а Пит — ей. Думаю, она почти готова слушать.
— Надо остановить его, пока он не убил еще кого-то.
Наверное, сейчас он именно и занят тем, что кого-то убивает, думает Ходжес.
— Остановим.
Миля за милей остается позади. Ходжес вынужден сбросить скорость до пятидесяти, а когда чувствует, что «экспедишн» немного пританцовывает на снежной волне, поднятой двойной фурой «Уолмарта»[65], — то и до сорока пяти. Миновал третий час, и свет снежного дня медленно блекнет, но тут Холли снова говорит:
— Спасибо.
Он быстро, вопросительно оглядывается на нее.
— За то, что не заставил умолять, чтобы взял меня с собой.
— Я же делаю именно то, что посоветовал бы твой терапевт, — говорит Ходжес. — Завершаю начатое.
— Ты шутишь? Вот никогда не пойму, когда ты шутишь. У тебя очень странное чувство юмора, Билл.
— Не шучу! Это наше дело, Холли. И больше ничье.
Из белой мглы виднеется зеленый свет: дорожный знак.
— ВШ-79, — читает Холли. — Наш поворот.
— Слава Тебе, Господи, — говорит Ходжес. — Не выношу эти шоссейные переезды даже при солнечной погоде.
«Гараж Тёрстона», если верить айпаду Холли, расположен в пятнадцати милях[66] на восток вдоль внутриштатного шоссе — но доезжают они туда только через полчаса. «Экспедишн» легко катит по заснеженной дороге, но сейчас поднимается ветер, который обещает превратиться в шквальный до восьми вечера, как говорит радио, — а когда порывы бросают через дорогу снежную завесу, Ходжес снижает скорость до пятнадцати миль в час, пока снова становится видно.
Когда он заворачивает возле большой вывески «Шелл», у Холли звонит телефон.
— Разберись с этим, — говорит он. — А я мигом.
Ходжес выходит из машины, крепко придерживая шляпу, чтобы её не сдуло. Ветер стреляет снежными очередями, поднимает и прижимает к шее воротник пальто, когда Ходжес по снегу бредет к заведению. Вся средняя часть туловища пульсирует от боли: ощущение такое, словно он наглотался углей от костра. Возле бензоколонок и рядом на парковке — никого и ничего, кроме «экспедишна» с работающим двигателем. Снегоуборочные машины уехали: их ждет долгая рабочая ночь и немалый заработок, ведь первая крупная буря этого года уже неистовствует.
На какое-то жуткое мгновение Ходжесуі кажется, что за кассой стоит Библиотечный Эл: такая же зеленая рабочая одежда, и волосы белые, как попкорн, высовывается из-под шапки с надписью «Джон Дир».
— Что привело вас сюда в такой безумный день? — спрашивает старик, и тогда смотрит за спину Ходжесу. — Или это уже вечер?
— Немного и того, и другого, — говорит Ходжес. Болтать времени нет: сейчас в городе, возможно, какие-то дети прыгают из окон или пьют опасные таблетки, — но именно так дело делается. — Вы будете мистер Тёрстон?
— Как есть — живой и настоящий! Вижу, вы не стали заправляться, я уж было подумал, что вы меня грабить надумали, но у вас вид для этого слишком состоятельный. Вы городской, да?
— Да, — говорит Ходжес. — И немного спешу.
— Городские — они всегда так! — Тёрстон откладывает «Филд энд Стрим»[67], который только что читал. — И что же вам надо? Дорогу спросить? Ну, дружище, надеюсь, вы хоть недалеко, тут такое наклевывается….
— Да надеюсь, что недалеко. Охотничий лагерь — называется «Головы и шкуры». Слышали о таком?
— А то, — говорит Тёрстон. — Доковский, рядом с «Большим Бобом». Они тут всегда свои «ягуары» с «поршами» заправляют. — Это слово «порши» в его речи приобретает уютное сходство то ли с ковшами, то ли с хрущами. — А сейчас там ну совсем никого. Охотничий сезон заканчивается восьмого декабря, если с луком. А с ружьем — так вообще он до конца ноября, а эти доки с ружьями всегда ходят, здоровыми. Видимо, думают, что в Африку приехали.
— Сегодня до нас здесь никто не останавливался? Может, на старой машине с краской, под которой грунтовку видно?
— Да нет.
Из гаражного отсека выходит парень, вытирая руки о тряпочку.
— Я видел машину, дед. «Шевроля». Я в то время на улице болтал с Пауком Уиллисом, и она проехала. — Он обращает внимание на Ходжеса. — Я ее запомнил, потому что туда мало кто ездит, и машина не была таким снегоходом, как ваша.
— Подскажете, как до этого лагеря доехать?
— Куда проще, — говорит Тёрстон. — По крайней мере, при хорошей погоде. Едете туда, куда сейчас ехали, где-то так… — Он обращается к внуку: — Что скажешь, Дуэйн? Три мили[68]?