— Но на всякий случай, почему бы вам не подкатить немного брюки?
Ходжес так и делает: кроме мокрых носков, не видно ничего.
— Прекрасно. А теперь снимите пальто и бросьте на диван.
Ходжес расстегивается, и ему удается молча стряхнуть с себя пальто. Но вот в момент броска бычий рог пронзает его от паха до горла — и он стонет.
Бэбино широко открывает глаза:
— На самом деле болит или притворяемся? Живой звук или фанера? Судя по потрясающей потере веса, я сказал бы, что самом деле. Что с вами, детектив Ходжес? Что случилось?
— Рак. Поджелудочной.
— Ох ты ж Боже мой, это плохо. Его даже Супермен не победит. Но не унывайте, я могу сократить ваши страдания.
— Со мной делайте что хотите, — говорит Ходжес. — Только ее не трогайте.
Брейди с большим интересом смотрит на женщину на полу.
— А это случайно не та самая, которая разнесла то, что было моей головой, нет? — Он чувствует в этих словах определенный юмор и смеется.
— Нет. — Мир превратился в линзу видеокамеры, которая то приближает, то отдаляет все с каждым ударом сердца с подключенным кардиостимулятором.
— Вас ударила Холли Гибни. Она вернулась к родителям в Огайо. А это моя помощница Кара Винстон.
Это имя приходит ему в голову совершенно ниоткуда, и он без колебаний его произносит.
— Ассистентка, которая пошла с вами на миссию «пан или пропал»? Как-то мне нелегко в это поверить.
— Я обещал ей бонус. Ей нужны деньги.
— А где же, прошу прощения, делся ваш ниггер-газонокосильщик?
Ходжес на мгновение задумывается, не сказать ли Брейди правду — что Джером в городе, что он знает: Брейди, скорее всего, в охотничьем лагере, и скоро сообщит эту информацию в полицию, если еще этого не сделал. Но остановит ли это Брейди? Нет, конечно.
— Джером в Аризоне, на строительстве. «Среда для человечества».
— Какой он общественно сознательный! А я думал, он с вами. Не очень ли сильно пострадала его сестра?
— Ногу сломала. Скоро снова будет ходить.
— Как жаль.
— Вы на ней проводили испытания, не так ли?
— У нее был один из оригинальных «Заппитов», все правильно. Их было двенадцать. Можно сказать, по числу апостолов, которые пошли в мир нести слово правды. Садитесь в кресло перед телевизором, детектив Ходжес.
— Лучше не буду. Все мои любимые передачи — в понедельник.
Брейди вежливо улыбается:
— Садитесь.
Ходжес садится, опираясь здоровой рукой на стол возле кресла. Садиться — страшная мука, но если уже сел, то становится легче. Телевизор выключен, но он все равно на него смотрит.
— Где камера?
— На столбе, где развилка. Над стрелками. Не расстраивайтесь, что пропустили. Ее снегом засыпало, только линзу и видно, а фары у вас тогда уже не горели.
— Внутри вас остался еще Бэбино?
Он пожимает плечами:
— Рожки да ножки. Время от времени подает голос какая-то часть, которая думает, что он еще жив. Скоро прекратится и это.
— Боже… — тихо говорит Ходжес.
Брейди опускается на колено, винтовка ложится на бедро, но он не выпускает Ходжеса с мушки. Отбрасывает край пальто Холли и разглядывает ярлычок:
— «Х. Гибни». Печатными буквами несмываемыми чернилами. Очень аккуратно. Не отстираешь. Люблю людей, которые заботятся о своих вещах.
Ходжес закрывает глаза. Боль очень сильная, и он готов все отдать, чтобы она прекратилась и чтобы откупиться от того, что будет дальше. Все бы отдал, чтобы заснуть и спать, спать. Но он снова открывает глаза и заставляет себя смотреть на Брейди, потому что играть надо до конца. Так это делается: если играть — то до конца.
— У меня много дел на ближайшие сорок восемь или семьдесят два часа, детектив Ходжес, но я готов ради вас отложить. Не вызывает ли это в вас чувство собственной уникальности? Должно бы. Потому что я многим вам обязан: вы расхуячили мне голову.
— Не забывайте, что это вы пришли ко мне, — напоминает Ходжес. — Это вы все запустили своим глупым хвастливым письмом. Не я. Вы.
Лицо Бэбино — испещренное морщинами лицо старого характерного актера — темнеет:
— Видимо, вы немного правы, но взгляните, кто сейчас сверху. Посмотрите, кто побеждает, детектив Ходжес.
— Если вы называете склонение кучки глупых детей с кашей в голове к самоубийству победой — то, видимо, вы победитель. Но для меня победа — это нечто такое, что бывает в бейсболе.
— Это — контроль! Я контролирую! Вы пытались остановить меня — и не смогли! Вот не смогли, и все! И она не смогла! — Он бьет Холли в бок. Ее обмякшее тело переворачивается в сторону огня, а затем переворачивается обратно. Лицо у него землистое, глаза запали. — Она меня даже улучшила! Сделала сильнее, чем я был!