Я должен их устранить, думает он, необходимо с ними посчитаться. И машина, в которой Ходжес приехал сюда, — единственный выход отсюда, ключи от нее, наверное, или у него, или у той суки. Может, они и в машине их оставили, но проверять этот шанс я себе позволить сейчас не могу.
К тому же это будет означать оставить их живыми.
Он знает, что делать и как выставить оружие на «полный автомат». Прислоняет приклад «SCARа» к здоровому плечу и начинает стрельбу, водя стволом туда-сюда, но сосредоточившись на большой комнате, где остались они.
Выстрелы освещают ночь, и летящий снег словно превращается в череду снимков со вспышкой. Звук очереди просто оглушительный. Окна бьются и влетают внутрь, доски обшивки летучими мышами слетают с фасада. Входные двери, которые он, убегая, прикрыл, открываются внутрь, налетают там на стену и снова закрываются. На лице Бэбино играет выражение ликующей ненависти — сама суть Брейди Хартсфилда, — и он не замечает урчание мотора, не замечает металлического звука гусениц позади.
— Ложись! — кричит Ходжес. — Холли, ложись!
Он не ждет, пока она сама сделает, так как он говорит, а падает, накрывая ее своим телом. Над ними в гостиной бушует буря летящих щепок, осколков и кусков камня из дымохода. От стены отрывается лосиная голова и падает в огонь. Один ее стеклянный глаз разбит винчестерской пулей, и кажется, что лось им подмигивает. Холли вскрикивает. С полдюжины бутылок на буфете взрываются, высвобождая тяжелый дух бурбона и джина. Одна пуля попадает в деревяшку в огне — та распадается на две, подняв вихрь искр.
Пожалуйста, пусть у него будет только одна обойма, умоляет Ходжес. А если он будет целиться вниз — пусть попадет в меня, а не в Холли. Только вот пуля от винчестера 308-го калибра тогда прошьет их обоих, он это понимает.
Стрельба прекращается. Он перезаряжается или как? Живой звук или фанера?
— Билл, слезь с меня, я дышать не могу.
— Лучше я не буду, — говорит он. — Я…
— Что такое? Что там за звук? — И Холли отвечает на собственный вопрос: — Кто-то едет!
Теперь, когда уши отошли после стрельбы, Ходжес тоже это слышит. Сначала он думает, что это внук Тёрстона на одном из тех снегоходов, о которых говорил старик, — и его сейчас расстреляют за желание стать добрым самаритянином. А может, нет. Звук двигателя кажется более мощным, чем у снегохода.
Разбитые окна заливает желто-белый свет — как прожектор с полицейского вертолета. Но это не вертолет.
Брейди заряжает дополнительную обойму, когда слышит гудение и лязг приближающейся машины. Он разворачивается, раненое плечо болит и пульсирует, как воспаленный зуб, — и в конце дороги на лагерь видит большой силуэт. Фары ослепляют. Тень Брейди-Бэбино тянется далеко по блестящему снегу, это катится прямо сюда, к расстрелянному дому, и из-под шин вылетает снег. Оно едет не к дому. Оно едет прямо на него.
Он давит на крючок — и «SCAR» начинает новую очередь. Теперь он видит: с горы надвигается какой-то снегоход с ярко-оранжевой кабиной высоко над мощными гусеницами. Лобовое стекло взрывается, как только кто-то выскакивает в двери со стороны водителя.
А монстр надвигается. Брейди пытается бежать, но дорогие туфли Бэбино скользят, он поскальзывается, глядя на быстро приближающиеся фары, — и падает навзничь. Видит, как в его сторону движется металлическая гусеница. Он пытается ее оттолкнуть, как он это делал с разными предметами в палате: жалюзи, простынями, дверью в туалет, — но разъяренного льва зубной щеткой не остановить. Он поднимает руку и набирает воздух для крика. Но до того как он может закричать, левая гусеница «такер сноу-кэт» переезжает среднюю часть его тела, разжевывает ее.
У Холли нет сомнения относительно того, кто их спас, поэтому она не колеблется. Выбегает через посеченную пулями прихожую к двери и на улицу, снова и снова выкрикивая его. Джером, когда встает, кажется притрушенным сахарной пудрой. Она бросается ему на шею, плача и смеясь.
— Как ты догадался? Как ты надумал приехать?
— Это не я, — говорит он. — Это все Барбара. Когда я позвонил, что еду домой, она сказала мне ехать за вами, а то Брейди вас убьет. Только она называла его Голосом. Она чуть не сошла с ума.
Ходжес бредет к ним медленно, шатаясь, но он уже достаточно близко, чтобы это услышать. Он вспоминает, что Барбара рассказывала Холли, что тот самоубийственный голос и дальше на какую-то часть остается в ней. Как след от слизняка, говорила она. Ходжес понимает, что она имела в виду, потому что в его собственной голове среди мыслей еще тоже остается эта слизь — по крайней мере, пока что. Может, Барбаре связи этой хватило, чтобы понять: Брейди в засаде.