— В конце концов, — отвечает Ходжес. — Но с соцсетями или без них, с Брейди или без него, самоубийство в нашей жизни существует.
Говоря это, он смотрит на картежников, особенно на двух лысых. Один выглядит хорошо (настолько, насколько, к примеру, Ходжес), — а второй, с запавшими глазами, похож на живой труп. Одна нога в могиле, а вторая — на банановой кожуре, как сказал бы отец Ходжеса. И мысль, которая возникает у него, является слишком сложной — слишком тяжелой от ужасной смеси гнева и печали, — чтобы ее выразить. Он думает о том, как некоторые люди легкомысленно разбазаривают то, за что другие продали бы душу: здоровое, свободное от боли тело. А почему? От слепоты, от эмоциональных ран, от того, что слишком сосредоточены на себе, чтобы за темным горизонтом увидеть скорый рассвет. Который наступит, только если ты еще будешь дышать.
— Еще тортик? — спрашивает Барбара.
— Нет. Ибо лопну. Но, если можно, подпишу вам гипс.
— Пожалуйста, — говорит Барбара. — Напишите что-нибудь остроумное.
— О, это Питу по силе, — говорит Ходжес.
— Фильтруй базар, Кермит! — Пит становится на одно колено, словно хочет сделать предложение руки и сердца, и что-то старательно пишет на гипсе Барбары. Дописав, он встает и смотрит на Ходжеса: — А теперь скажи правду: как ты себя чувствуешь?
— Черт, да нормально. Мне прилепили такую штуку, которая лучше контролирует боль, чем таблетки, и завтра я уже на свободе. Не дождусь, чтобы спать в родной постели. — И после короткой паузы: — Я одержу победу над этой хреновиной!
Пит ждет лифт, когда его догоняет Холли.
— Это для Билла очень много значит, — говорит она. — То, что ты пришел, что ты все также ждешь от него первый тост.
— А с ним не все так замечательно, не так ли?
— Нет. — Он протягивает руки, чтобы ее обнять, но Холли отступает назад. Но быстро пожать руку она ему позволяет. — Не так замечательно.
— Вот дерьмо.
— Да, все так, дерьмо. Именно так это и называется. Он не заслужил такого. Но если уж с ним это произошло, ему нужно, чтобы рядом были друзья. Вы будете, правда?
— Ну конечно. И не сбрасывайте его со счетов, Холли. Где жизнь, там надежда. Понимаю, что это штамп, а все же… — Он пожимает плечами.
— И надеюсь. Как умеет Холли.
Не сказать, что она такая же странная, как раньше, думает Пит, но все равно чудная. А ему это и нравится.
— Только позаботьтесь, чтобы он свой тост четко сказал, хорошо?
— Постараюсь.
— И слушайте — он же пережил Хартсфилда. Пусть будет что будет, но это уже есть.
— У нас всегда будет Париж, маленькая, — в манере Богарта из фильма «Касабланка» отвечает Холли.
Да, действительно чудная. Таких больше нет.
— Слушайте, Гибни, о себе тоже позаботьтесь. Чтобы не случилось. Ему будет очень плохо, если вы этого не сделаете.
— Я знаю, — говорит Холли и идет обратно в солярий, где вместе с Джеромом уберет после празднования. Она говорит себе: это не обязательно последний день рождения, пытается себя убедить. Это не очень удается. Но она надеется, как умеет Холли.
Когда Джером приходит на кладбище Файрлоун через два дня после похорон, ровно в десять, как и обещал, Холли уже там: стоит на коленях в изголовье могилы. Она не молится, а сажает хризантемы. Холли не поднимает голову, когда ее накрывает его тень. Она знает, кто пришел. Они об этом договорились после того, как она сказала ему, что не знает, сможет ли выдержать похороны до конца.
— Я попробую, — сказала она. — Но, блин, я такие штуки тяжело переношу. Может, мне придется уйти.
— Их осенью сажают, — объясняет она сейчас — я мало чего много знаю о цветах, то у меня пособие есть. Написано так-сяк, но все понятно разжевано.
— Хорошо. — Джером садится по-турецки в конце участка, где начинается травка.
Холли аккуратно разгребает землю руками, так и не взглянув на него.
— Так я говорила, что, может, мне придется уйти. Все на меня так посмотрели, когда я ушла, но я просто не могла оставаться. Если бы я осталась, они бы потребовали, чтобы я встала у гроба и рассказала что-то о нем, а я просто не могла. Перед всеми этими людьми не могла. Дочь его, видимо, злится.
— Да, пожалуй, нет, — говорит Джером.
— Не выношу похорон. Ты знаешь, что я в этот город на похороны приехала?
Джером знает, но ничего не говорит. Просто дает договорить ей.
— Моя тетя умерла. Мать Оливии Трелони. Там, на похоронах, я и встретила Билла. Оттуда я тоже сбежала. Я сидела за залом, курила, и было мне очень скверно, там он меня и нашел. Понимаешь? — Она наконец-то смотрит на него. — Он меня нашел.