— Алло?
Она слушает…
— Да, это она.
Она слушает, а свободной рукой закрывает себе рот, чтобы не было слышно ни звука. Слышит собственный голос:
— А вы уверены, что это именно моя дочь — Барбара Розаллин Робинсон?
Полицейский, который звонит, говорит: да. Он в этом уверен. На улице нашли ее удостоверение личности. Матери он не говорит: чтобы прочитать имя хозяйки, с документа вытирали кровь.
Ходжес чувствует, что что-то нечисто, как только выходит на галерею, которая ведет от главного корпуса Мемориальной больницы Кайнера к Клинике травматических повреждений головного мозга, где стены выкрашены в спокойный розовый цвет и день и ночь звучит тихая музыка. Складывается впечатление, что все привычные дела остановились, и почти никто не работает. На дороге попадаются брошенные тележки с едой, на них остывающие тарелки с какой-то лапшой, которую в столовой клиники считают китайской едой. Медсестры собираются группками и тихо переговариваются. Одна, похоже, плачет. Двое практикантов склонились голова к голове возле фонтанчика с водой. Какой-то санитар говорит по мобильному, за что его теоретически могут уволить, но Ходжес считает, что ему ничего не угрожает: никто не обращает на санитара внимание.
Ну, по крайней мере, Рут Скапелли нигде не видно, поэтому у него есть шансы навестить Хартсфилда. Вот на посту дежурной Норма Уилмер, а они вместе с Бекки Хелмингтон были источником всей информации о Брейди, прежде чем Ходжес прекратил ходить в палату 217. Но плохая новость заключается в том, что за столом также сидит доктор. С ним Ходжесу никогда не удавалось наладить контакт, хотя одному Богу известно, сколько раз он пытался это сделать.
Он идет обратно в сторону фонтанчика, надеясь, что Бэбино не заметил его и скоро пойдет смотреть какие-нибудь результаты томографии, и тогда к Уилмер можно будет спокойно подойти. Он немного пьет из фонтанчика (поморщившись и схватившись за бок, когда выпрямятся), а затем обращается к практикантам:
— Тут что-то случилось? Такое впечатление, что все на ушах стоят.
Они колеблются и переглядываются.
— Не можем говорить, — говорит первый практикант. У него на лице еще осталось немного юношеских прыщей, и на вид ему лет семнадцать. Ходжес вздрагивает, попытавшись представить, как этот паренек ассистирует в операции, более сложной, чем извлечение занозы из пальца.
— Что-то с пациентом? Может, с Хартсфилдом? Я спрашиваю лишь потому, что раньше служил в полиции и вроде как отвечаю за то, что он попал сюда.
— Ходжес? — спрашивает второй практикант. — Это ведь ваша фамилия, да?
— Да, это я.
— Вы его поймали, не так ли?
Ходжес сразу соглашается, хотя если бы это дело вел он сам, то Брейди убил бы в зале «Минго» значительно больше людей, чем тогда у Городского Центра. Нет, это была Холли с Джеромом Робинсоном, это они остановили Брейди, прежде чем он успел активировать свою самодельную пластиковую взрывчатку.
Практиканты переглядываются снова, и первый говорит:
— Хартсфилд такой же, как и был, овощ овощем. Это сестра Рэтчед.
Второй толкает первого локтем:
— О покойных плохого не говорят, болван. Особенно когда тот, кому скажешь, может потом передать дальше.
Ходжес сразу прикладывает палец к губам: мол, нет, не передам.
Первый практикант возбужденно объясняет:
— То есть старшая медсестра Скапелли. Она этой ночью покончила с собой.
В голове Ходжеса словно включается свет, и впервые со вчерашнего дня он забывает, что, возможно, скоро умрет:
— Это точно?
— Порезала себе руки и запястья и истекла кровью, — объясняет второй. — Ну, я такое слышал.
— А какой-нибудь записки она не оставляла?
Практиканты не знают.
Ходжес идет к столику дежурного. Бэбино до сих пор там, пересматривает какие-то папки с Уилмер (которую, похоже, тревожит ее экстренное повышение), но ждать Ходжесу некогда. Это явно дело рук Хартсфилда. Он еще не понимает, как такое может произойти, но во всем этом чувствуется рука Брейди. Князь самоубийств гребаный.
Он чуть не обращается к сестре Уилмер по имени, но в последний момент его останавливает инстинкт.
— Сестра Уилмер, я Билл Ходжес. — Это она хорошо знает. — Я работал и на месте преступления у Городского Центра, и в зале «Минго». Мне надо увидеть мистера Хартсфилда.