Невилл философским жестом поднимает ободранные ладони к потолку, мол, ну что тут поделаешь.
— Здесь место такое, слушайте. Это же Лоу. Она упала с неба и поняла, где она, вот и все. А я поскорее хочу отсюда вылезти. Пока есть возможность. Буду играть в первом дивизионе, хорошо учиться, чтобы получить хорошую работу, штоб… чтобы стать профессионалом. Тогда всю семью отсюда вытащу. Моя семья — это мама, я и двое братьев. Если бы не мама, я бы до такого не доучился, как сейчас. Она никогда не позволяла, чтобы мы в грязи играли. А если бы услышала это «штоб», то ругалась бы страшно!
Ходжес думает: парень слишком хорош, чтобы быть настоящим. Но нет, вот он, сидит. Ходжес не сомневается, что парень говорит правду, и не хотел бы представлять, что случилось бы с сестренкой Джерома, если бы Дерис Невилл сегодня был на уроках.
Хиггинс говорит:
— Девочку дразнить, конечно, плохо, но, должен сказать, вы поступили правильно. Вы же подумаете о том, что чуть не произошло, если вам когда-нибудь еще захочется отколоть что-то подобное?
— Ну конечно, сэр, подумаю.
Хиггинс поднимает ладонь. Невилл не бьет по ней с размаху своей, а лишь слегка прикасается — с саркастической улыбкой. Он хороший мальчик, но все-таки здесь Лоутаун, а Хиггинс, как-никак, дядя полицейский.
Хиггинс поднимается.
— Ну что, можем идти, детектив Ходжес?
Ходжес одобрительно кивает, слыша свое прежнее звание, но разговор еще не окончен.
— Скоро. А что это была за игра, Дерис?
— Древняя, — без колебаний говорит тот. — Типа «Гейм Бой», у моего младшего брата она есть — мама купила на барахолке, или как там это называется, — а у девочки немного другая была. Ярко-желтая, точно помню. Не совсем тот цвет, который обычно девушки любят. По крайней мере, те, которых я знаю.
— А экран вы случайно не видели?
— Краем глаза. Там рыбки стаями плавали.
— Спасибо, Дерис. А насколько вы уверены, что она была под наркотой? По десятибалльной шкале: десять — абсолютная уверенность.
— Ну, где-то так баллов на пять. Когда я подходил к ней, мне казалось на все десять, потому что она словно вот-вот собиралась броситься на проезжую часть, а там машина ехала здоровая, значительно больше, чем тот фургончик, который ее сбил. Я еще подумал: не кокаин, не метамфетамин, не «мулька» — что-то полегче, типа экстази или травы.
— А тогда, когда вы начали над ней прикалываться? Когда забрали у нее игру?
Дерис Невилл закатывает глаза:
— Ну и быстро же она пришла в себя!
— Хорошо, — говорит Ходжес. — Теперь у меня все. И спасибо вам.
Хиггинс также благодарит, и они с Ходжесом направляются к дверям.
— Детектив Ходжес? — Невилл снова на ногах, и Ходжес должен просто-таки запрокинуть голову, чтобы увидеть лицо парня. — Как вы считаете, если я сейчас запишу свой телефон, вы сможете ей его передать?
Ходжес думает, потом достает из кармана ручку и дает высокому мальчику, который, возможно, спас Барбаре Робинсон жизнь.
Холли везет их обратно на Нижнюю Мальборо. По дороге Ходжес рассказывает ей о разговоре с Дерисом Невиллом.
— В кино они бы влюбились друг в друга без памяти, — задумчиво говорит Холли, когда он заканчивает рассказ.
— Жизнь — не кино, Холл… Холли… — Он едва не называет коллегу «Холлиберри», но в последний момент удерживается. Не время для легкомысленных шуток.
— Понимаю, — говорит Холли. — Поэтому я в кино и хожу.
— Ты, наверное, не знаешь, делали ли «Заппиты» желтыми?
Как это часто бывает, у Холли факты всегда под рукой:
— Их делали в десяти цветах — и да, желтый тоже был.
— Ты думаешь о том, что и я? Что есть связь между тем, что произошло с Барбарой, и с теми женщинами на Хиллтоп-курт?
— Не знаю, что именно я думаю. Хотелось бы вот так посидеть вместе с Джеромом и подумать, как тогда, когда Пит Зауберс был в беде. Просто посидеть и все обсудить.
— Если Джером вечером прилетает и с Барбарой все действительно будет хорошо, то, пожалуй, можно завтра.
— Завтра — твой второй день, — говорит она, заворачивая к их парковке. — Второй из трех.
— Холли…
— Нет! — сердито говорит она. — Даже не говори! Ты обещал! — Она переключает передачу в режим парковки и разворачивается лицом к нему. — Ты убежден, что Хартсфилд притворяется, не так ли?