— Я не буду… не могу… — Бэбино смотрит на свою жену. О, Господи Боже, её глаза. Вытаращенные глаза. — Полиция никогда не поверит! Я уважаемый врач! Мы женаты уже тридцать пять лет!
— Ходжес поверит. А если Ходжес уже во что-то вцепился, то он становится, блядь, как тот сумасшедший шериф в кино. Он покажет той Робинсон твою фотографию. Она посмотрит и скажет: ну да, это же именно тот человек, который дал мне «Заппит» в торговом центре. А если ты дал ей «Заппит», то, наверное, ты также дал его и Дженис Эллертон. Оппа! А еще Скапелли…
Бэбино смотрит в никуда, пытается осознать масштабы катастрофы.
— Затем те препараты, что ты мне давал. Ходжес, может, уже о них знает, потому что он быстро и легко дает на лапу, а большинство медсестер в «Ведре» о них знают. Это — секрет Полишинеля, потому что ты никогда и не пытался его скрывать. — Брейди грустно качает головой Библиотечного Эла. — Высокомерие…
— Витамины… — больше Бэбино ничего не может сказать.
— Даже копы в это не поверят, если получат доступ к твоим файлам и обыщут компьютеры. — Брейди смотрит на труп Коры Бэбино на полу. — Ну и вот твоя жена. Как ты это будешь объяснять?
— Хотел бы я, чтобы ты сдох до того, как тебя привезли! — говорит Бэбино. Он кричит, почти визжит. — На операционном столе. Ты — Франкенштейн!
— Не путай монстра с его создателем, — говорит Брейди, хотя и не слишком убежден, что Бэбино особенно отличился как создатель. Экспериментальный препарат Доктора Би, возможно, как-то связан с его новыми способностями, но он мало или вообще никак не связан с выздоровлением. Брейди убежден, что достиг этого сам. Что это чисто волевой акт. — А сейчас у нас важный визит, и мы не хотим опоздать.
— Мужчина-женщина. — Это называется каким-то специальным словом, Бэбино когда-то его знал, но теперь оно куда-то потерялось. Так же как и соответствующее ему имя. И то, что он ел на обед. Каждый раз, когда Брейди попадает в его голову, он забирает что-то с собой. Забирает память Бэбино. Его знание. Его «я».
— Да, к мужчине-женщине. Или, если описать ее ориентацию научно, это кобёлус вульгарис…
— Нет! — Теперь уже Бэбино не кричит, а шепчет. — Я остаюсь здесь.
Брейди поднимает вверх пистолет, теперь уже среди остатков самодельного глушителя виднеется дуло.
— Если ты думаешь, что ты мне по-настоящему нужен, то это самая большая ошибка в твоей жизни. И последняя.
Бэбино молчит. Это страшный сон, он скоро проснется.
— Давай, оставайся — и завтра домработница найдет тебя рядом с женой, две несчастные жертвы грабителей. Я бы более охотно завершил свое дело как Доктор Z: твое тело на десять лет моложе Брукса и в неплохой форме, — но я сделаю в том, что имею. К тому же делать так, чтобы ты встретился с Ходжесом, было бы с моей стороны некрасиво. Он злой человек, Феликс. Ты даже не представляешь, какой злой.
Бэбино смотрит на пожилого мужчину в заклеенной куртке — и видит, как из водянисто-голубых глаз Библиотечного Эла на него смотрит Хартсфилд. Губы Бэбино дрожат, они мокрые от слюны. В глазах стоят слезы. Брейди думает, что сейчас, когда его седые волосы стоят торчком, Бэбстер очень смахивает на Альберта Эйнштейна на известном фото, где знаменитый физик показывает язык.
— Как я в это влип?! — стонет он.
— Да так же, как и все во все, — спокойно объясняет Брейди. — Шаг за шагом…
— Зачем тебе к этой девушке? — взрывается врач.
— Произошла ошибка, — говорит Брейди. Легче признать это, чем всю правду: он не может дождаться. Он хочет, чтобы сестра этого ниггера-газонокосильщика исчезла до того, как ее важности дойдет до кого-то еще. — А теперь не выёбывайся и смотри на рыбок. Ты же знаешь, что тебе этого хочется.
И он смотрит. И это хуже всего. Несмотря на все, что Бэбино знает и понимает, он опять смотрит.
Он следит за рыбками.
Он слушает мелодию.
Через некоторое время он идет в спальню, одевается, берет деньги из сейфа. Останавливается еще в одном месте, прежде чем уйти. Аптечка в ванной полная всякой всячины — и с его и с ее стороны.
Он садится в «БМВ» Бэбино, оставляя старый «малибу» пока что на том же самом месте. Оставляет он и Библиотечного Эла, который уснул на диване.
Примерно тогда, когда Кора Бэбино последний раз в своей жизни открывает дверь, Ходжес сидит в гостиной дома семьи Скоттов на Оллгуд-плейс, всего в квартале от Тиберри-лейн, где живут Робинсоны. Прежде чем сесть в машину, он проглотил два обезболивающих, и ему не так уж и плохо, учитывая все обстоятельства.