Тихий разговор, люди тихо опускались на мягкие диваны и кресла, позвякивали хрусталем, в котором плескалась жидкость. Эврард появился рядом с ней с бокалами в руках.
— Дальняя тетя, — сказал он, указав бокалом на портрет и вручив напиток ей, — сестра моей пра-пра… — он замолчал и задумался. — Прапрабабушки, — закончил он.
— Я так и думала, — она благодарно кивнула, взяв бокал. — У нее твое чувство юмора.
Эврард улыбнулся, но вяло, доказывая ее слова.
— Зачем ты здесь, Виддершинс?
— Ох, ты не заметил кровь и отчаяние, когда мы…
— Я знаю, почему ты пришла сюда, — перебил он, его возмущение росло с каждой буквой. — И я не мог выбросить раненую женщину на улицу. Но тебе стало лучше. И я не приглашал всех твоих знакомых. И я уже проявил достаточно гостеприимства. Так что угощайся бренди. Собирай вещи. И уведи всех из моего дома.
— Почему?
Эврард сделал глоток из бокала и чуть не подавился.
— Почему?
— Мы будем долго искать укрытие, где можно сесть и поговорить. И тебе тут удобнее. Но если ты хочешь в другое место, веди нас.
Он моргнул так, что Шинс не знала, пытался ли он сдуть себя порывом ветра. Он замер на миг, чтобы понять, на что она намекала.
— Я не участвую в вашем заговоре! — рявкнул он.
Ее улыбка была искренней, ее тон — сочувствующим.
— Конечно, ты там, Эврард.
Шинс сражалась рядом с ним против врага. Она пришла один раз в его дом незаметно, когда он полагал, что она хотела убить его, как он хотел поступить с ней. И она как-то раз отправила его на пол в толпе ударом в чувствительное место.
Она никогда не видела его лишенным дара речи, как сейчас.
— Ты остался, — сказала она, осторожно опустив бокал на камин. — Мне сказали, что бардак в городе творился месяцами. У тебя тут нет вещей семьи, нет родных. Ничто тебя не держит. Но ты остался. Не знаю, переживаешь ты за город или завел друзей тут. Но что-то для тебя тут важно.
— Даже если так, — прорычал аристократ, — желание остаться с коллегами — не согласие воевать с проблемами и кошмарами Давиллона. Для этого есть стража!
— Стража занята, как и все. Ты покидал это место за последние недели? На улицах солдат домов больше, чем стражей.
— Это не…
— Ты бился с Ируоком, Эврард. Потому что ты понял, что зашел слишком далеко в своей вендетте мне, и потому что это было благородно. Для тебя и твоей семьи.
— Это не…
— Это отчасти наша вина.
В этот раз вопрос был не вызовом, а удивлением. И искренней тревогой.
— О чем ты?
— Жуткая ведьма, что в ответе за эти беды? Лизетта Суванье. У нее есть силы. Союзники. Не люди. Они сделали… — она указала за свое плечо большим пальцем, — это со мной. Они тут, потому что мы убили его. Их… брата или жуткого дядю, или кто он там…
— Сумеречный двор… — выдохнул Эврард.
Она не назвала бы это так, но название подходило. В сказках и легендах этот дом был для худших фейри. Только в нескольких сказках Ируока связывали с двором, но этого хватало.
Аристократ еще раз попытался спасти гордость:
— И с чего ты взяла, что так хорошо меня знаешь? — осведомился он. — Мы провели несколько часов в общем счете в обществе друг друга за всю жизнь. С чего ты взяла, что я обязан помочь покончить с этим?
— Ты проверял Робин, пока меня тут не было.
Эврард подавил слова, которые точно не учил у благородных наставников, разбил бокал о камин и рухнул в ближайшее кресло, дуясь.
Шинс отвернулась, взяла себя в руки, чтобы не рассмеяться, ощущая, как Ольгун высунул (образно) язык и издавал грубые звуки (образно) губами.
Все уже собрались, и Шинс поняла, что они могли слышать весь разговор с ним.
«Не моя проблема, — решила она. — Я ничего постыдного не сказала», — Ренард и Игрейн заняли схожие кресла по краям маленького круглого столика. Она не знала точно, но Шинс догадывалась, о чем они шептались, склоняясь друг к другу. Это было связано с гильдией. Она не знала, какие секреты они обсуждали, и зачем они их хранили теперь, но старые привычки у осторожных воров искоренялись с трудом.
Оставшаяся пара выбрала небольшой диван, они сели, прижавшись друг к другу. Рука Фостин обвила плечи Робин, защищая, словно бросая вызов остальным. Робин ерзала, но Шинс поняла, что ее беспокоила нога. Юная воровка ощутила укол вины за рану подруги, не зная, сколько еще будет испытывать это.
Заслужила ли она, чтобы вина перестала колоть ее за это?
«Может, я могу кое-что сделать…», — Шинс смотрела, ждала, пока Фостин встретится с ней взглядом, а потом кивнула на графин бренди. Курьер нахмурилась в смятении, но шепнула Робин на ухо слова и встала. Шинс встретила ее, пополнила бокал, пока стояла у столика.