Барон Мерчанд потер подбородок.
— Ты даже не потревожила лампы.
Лючень покачала головой, ее волосы затрепетали сверху.
— Вы можете спуститься.
Шинс шагнула меж двух ветвей люстры и рухнула. Она снова оказалась рядом с Сикаром, и хуже не стало, раз все охнули.
— Подойдет? — сказала она. — Мы на этом закончим, или мне нужно прыгать по потолку с палкой?
— Виддершинс… — герцогиня встала и тяжело прошла в переднюю часть комнаты. — Мы все видели нечто неестественное в теле командующего Арчибека. Мы видели твои способности или намеки на них. Наши священники в пути, и вам все еще нужно объяснить это нарушение порядка, ваше преосвященство, — добавила она, пронзив Сикара взглядом, — и я уверена, что они подтвердят его слова насчет Арчибека и тебя.
«Почему это плохо звучит…?».
— И я верю, что ты, несмотря на твой статус и профессию, хочешь помочь Давиллону.
— Ваша светлость, если грядущее «но» станет еще больше, мы не влезем в этот зал.
Ее губы вежливо дрогнули.
— Верно. Но… ты просишь нас поверить в заговор многих благородных Домов. И их священников. И стражи. И воров.
— Да, но…
— И, если я не ошибаюсь, ты хочешь разобраться с этим заговором, поведав это нам, использовав наши Дома и правительство города против этих сил? Зачем еще говорить это нам, если ты не надеешься, использовать нас в бою?
Шинс шаркала ногами, не спеша отвечать, и Эврард помог ей:
— Вы почти угадали, ваша светлость.
— Но мы не можем принимать такие решения на вере или уверенности. Мы должны знать, Виддершинс. Мы — я — должны знать, что тебе можно доверять.
Если бы горшок из снега вернулся в тот миг, Шинс не ощутила бы его, онемев.
— О чем вы? — спросила она, хоть понимала, какой ответ получит.
— Откуда ты знаешь, что делать, Виддершинс? Откуда ты все знаешь? Кто ты?
Годами. На этот вопрос она не отвечала годами. Он оставался свежим в ней, не заживал, в отличие от раны от клинка Лизетты. Жаркая кровь, искалеченные тела друзей и единомышленников.
Осознание конца света, ужас и отчаяние, когда все решили, что она в ответе.
Никакие путешествия, скорость и ловкость божества не позволяли ей уйти от этого.
Но… она не хотела отказываться отвечать. Не с таким на кону.
И… может, пришло время. Хорошо это или плохо, но пора было сбросить бремя.
— Вы не вспомните.
Хриплый и тихий голос подавил волну конфликта в комнате. Ее друзья спорили с герцогиней, но никто из них не знал правду. Они пытались защитить ее, позволить ей хранить свои тайны. Она не забудет этого.
Но да. Пора.
— Вы не вспомните, — сказала она тверже, — но я почти всех вас уже встречала. Когда была младше.
— Где, дитя? — спросила мягко Лючень.
Последний глубокий вдох, она представила, как целует Ольгуна в щеку, которой у него не было.
— В основном, ваша светлость, на балах Дома Делакруа.
— О, боги… — герцогиня поняла. А остальные? Они не понимали.
— Меня звали, — Виддершинс признавалась, казалось, впервые за десяток жизней, — Адрианной Сатти.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
«Стоит рассказать ей».
Не слушая какофонию разговора вокруг, Ренард Ламберт отклонился и посмотрел поверх плеча аристократа на воровку, которую всегда знал — и думал, хоть и слышал другие имена — как Виддершинс. Она лежала на дальней скамье, опустив лодыжки на соседнюю скамью, глядя на потолок. Или она не переживала из-за того, что обсуждали ее суд и казнь, или она хорошо притворялась. Но ее отношение ко всему входило в список того, что ему нравилось в ней.
«Я должен сказать ей. С властью Лизетты, еще и гильдия… Даже если план сработает без ошибок, нет гарантий, что мы с ней выживем. Я должен сказать ей».
Но… зачем? Что хорошего будет? Она о нем так не думала никогда, это он знал без сомнений. Что вдруг изменится? Он ждал, что она бросится в его объятия?
«Да. А потом мы назначим епископа Сикара новым Скрытым лордом».
Это будет для нее еще одним бременем, еще одной сложность. И для чего? Чтобы ему стало лучше? Потому что он не сможет жить, если она умрет, не зная?
«Она умрет. Куда уже хуже?».
Нет, это было эгоистично. Лучше оставить это. Он давно решил не говорить ей, ничего не изменилось. Может, они оба выживут…
Ренард замер, огляделся и не понял, когда успел встать и пройти к дальней части комнаты.
«Боги, нет! Я не буду… Но если я ошибся? А если есть шанс?».
Он уже почти потерял последний шанс. Он все еще ощущал пустоту, сердце билось в горле, желудок сжимался, когда он вспоминал, как она выглядела пару дней назад. Как от ее окровавленного и сломленного вида он чуть не закричал. Как, когда она начала приходить в себя, он предложил группе разделиться на время. Он боялся того, что скажет ей…