— Continuons![6]
Каштановые кудряшки пружинно прыгают, сморщенная трубочка губ двигается: вечная конфета удобнее переворачивается во рту. Солнце ползет по стене. В солнечном отсвете угасает прощальный румянец madame Шевалье.
Нет, нет — все идеально, красиво, неповторимо…
Директор подошел к дверям актового зала. Маленькая, по-птичьи худощавая, крепкая голова повернулась слева направо. Большие глаза крупной птицы обвели буйное торжище большой перемены и не мигая — в угол, на добычу: сейчас клюнет. Директор поднял длинный высохший палец. Отчетливо согнул к себе два раза.
От угла отделился Плясов. Палец согнулся еще раз. Следом за Плясовым из угла пошел Телегин.
В левой руке директора розовый конверт с зеленой искрой. Два длинных высохших пальца осторожно, с омерзением залезают внутрь конверта.
Оттуда показывается розовая бумага с оранжевыми целующимися голубками. Без помарок, каллиграфически — на радость далекому Лоскутину — шеренги букв:
«Дорогая Лена!
Мы оба Вас очень сердечно любим и не можем без Вас жить. Мы Вас часто видим из окна Реального, как вы проходите из гимназии и гуляете потом по двору, но Вы нас не замечаете.
В прошлый вторник мы встретили Вас, когда Вы шли из гимназии, на углу Посольской и Киевской улиц. И хотя нам надо было в другую сторону идти, но мы пошли обратно к Реальному, то есть следом за Вами.
Вы шли с подругой и все время с ней разговаривали и смеялись. Если бы не было подруги, мы бы к Вам подошли. Но мы Вас не упрекаем, что Вы шли с подругой, наоборот, очень довольны, что Вы с ней смеялись, — значит, Вам было весело, хотя Вы нас не заметили.
Около церкви к Вам нахально подошел какой-то гимназист из Дворянской гимназии, с красным околышем и в лайковых перчатках. Вы пошли дальше втроем и опять смеялись. Мы не против этого дворянчика, если он Вам нравится, только мы знаем наверное, что в Дворянской гимназии учатся одни, главное, «маменькины сынки». Мы Вас оба очень сердечно любим и считаем самой умной и интересной барышней, поэтому мы удивляемся, что Вы могли найти хорошего в этом нахальном дворянчике.
Мы о Вас думаем каждый день, и куда бы мы ни шли и чего бы мы ни делали, вспоминаем Ваши очень красивые глаза и Ваш веселый смех, хотя Вы нас во вторник не заметили.
В эту субботу мы Вас будем ждать на углу Посольской и Киевской улиц в 2 часа дня. Хотя у нас в субботу шесть уроков, но мы удерем из Реального после 5-го урока, чтобы увидеть Вас. Мы очень Вас просим не идти с подругой, а одной. Если к Вам подойдет дворянчик, то просим не разговаривать с ним и не смеяться ему, так как мы Вас оба любим и жить без Вас больше нельзя! Кроме того, просим Вас ничего не говорить об этом своему папе. Итак, мы Вас с нетерпением ждем в субботу в 2 часа дня.
Au revoir, дорогая Лена!
Ученик IV класса осн. отд. Т.Р.У Alexandre Pliasoff
Ученик IV класса осн. отд. Т.Р.У. Antone Teleguine
Р.S. Не говорите своему папе!»
Розовый конверт с зеленой искрой, розовая бумага с оранжевыми голубками распухают в облако. Облако наплывает… Рука директора подносит облако:
— Это вы, гм-ы-ы-ы… писали моей дочери?
Странно: подписано Александр Плясов, Антон Телегин, класс, отделение, училище… чего же?! Если отказаться… кто-то подшутил? Это не они — ни Плясов, ни Телегин. Кто-то недобрый подписал их фамилии… отказаться? Розовое облако проплывает близко, близко…
— Это вы писали?? Гм-ы-ы-ы…
В облаке замерцала неловкая девочка. Угловато-гордая походка… две черных косы на плечах… с горбинкой нос, круглые птичьи глаза смеются… может быть, этому ненавистному дворянчику… Но это она, Лена!.. В горле что-то сжимается, щекочет. Правда — ближе к угловатой, гордой, смеющейся. Правда — ближе к Лене. Не отказаться, не мотнуть головой…
— Да, это я писал…
— И я тоже писал…
Длинный высохший палец угрожающим семафором перед глазами:
— Эфиопы! Чтобы этого больше… гмы-ы-ы… не было!
Облако — снова конверт и письмо. Зеленые искры мигают на розовом поле, оранжевые голубки мечутся среди разорванных шеренг букв. Все смешалось: искры, голубки, буквы…
Директор несет пушистую горку из клочков письма к урне.
…Она пришла неожиданная… Проникала внутрь с каждым дыханием.
7. Канун
Пятый класс встретил танцами.
На рубеже шестнадцатого и семнадцатого годов танцевал весь город. Танцевали в гимназиях, в институтах, в театрах, в Дворянском и Купеческом собраниях, у знакомых, дома, в одиночку…
На заборах, телеграфных столбах, в газете: «Даю уроки танцев. Бальные, классические, характерные. Курс двухнедельный. Масса лестных отзывов. Плата умеренная. Адрес…»