До свидания, Ася! Не забывайте! Я Вас помню и скучаю. Пишите!
Уваж. Вас М. Брусников
Адрес: Москва, Малая Бронная…
Москва, 14 июля 1917 г.
Дружище Борис!
Ну вот я и опять в Москве, у брата. Твое письмо получил. Хорошо, что ты написал прямо на Москву, а не на Херсон. Мы уехали оттуда раньше, и оно бы там пропало.
Расскажу тебе коротко, как случилась наша поездка.
Находясь в Москве, у брата, я узнал, что набирают дружину из учащихся для сельскохозяйственных работ в Херсонской губернии, так как из-за войны не хватает рабочих рук. Обещали платить чуть не 5 рублей в день, на всем готовом. Это было здорово! Да и проехаться на юг, посмотреть море и вообще путешествие. Я записался. Записал, на всякий случай, и тебя и Телегина. В тот же день выехал в Т-у. Тебя в городе не оказалось, о чем мы с Антошкой жалели, но надо было спешить, так как через три дня дружина уже отправлялась, а надо еще собраться, доехать до Москвы и так далее.
Телегин согласился ехать. Собирались мы быстро. Решили на дорогу, на первое время, попросить у городского комиссара сахара и крупы. Удостоверение у меня было, что я дружинник. Пришли в бывший губернаторский дом. Смотрим, в приемной «красные воротники» — дворянчики скопились. Оказывается, пришли просить у комиссара разрешение на вино, для выпуска восьмого класса (их почему-то позже нас распускали).
Короче говоря, какой-то комиссарский чиновник не дал нам ни сахара, ни крупы. А насчет вина дворянам не знаю — мы не дождались, ушли.
Через день были уже в Москве. И в тот же день, вечером, «1-я Московская сельскохозяйственная дружина учащихся» выехала в Херсон.
Было нас 200 человек. Занимали мы 8 теплушек (по 25 человек). Каждая команда — теплушка. Мы с Антоном попали в шестую команду.
Ехали ничего, весело. Часто останавливались. Был у одного, у Петрушевича (московский гимназист), большущий жестяной чайник, туда прямо ведро входило. Он с ним бегал за кипятком, и мы все пили чай. Перед Курском он стал на ходу поезда из чайника вытряхивать чай в дверь. Чайник от ветра у него вырвался и — прощай! Поминай как звали! И что же? Этот Петрушевич прямо был доволен. «Мне теперь, — говорит он, — с ним не бегать и не таскать такую тяжесть. Буду со своей кружкой ходить за кипятком. А чайник не мой, а дядькин, а мы с ним в ссоре. Что бог не делает — все к лучшему!» А тут какой-то маленький коммерсантик-слюнтяй заплакал: «А из чего-о-о мы теперь чай будем пи-ить!..» Было еще три маленьких чайника, но чаще ходили за кипятком со своими кружками.
Доехали до Николаева. Тут мы увидели кусочек моря, но оно было загорожено баржами, кораблями и пароходами, так что никакого впечатления. В Николаеве нас разделили: первые 5 команд остались под Николаевом, а остальные три команды (в том числе и наша) погрузили на пароход и отправили по Днепру в Херсон, а оттуда в имение князя Трубецкого.
Приехали в имение. Князя не было — не то куда-то удрал, не то в отъезде. Встретил нас управляющий имением, ласковый старичок Михаил Михайлович. Расположились мы в бараках, на топчанах и соломе.
Утром понаехали крестьяне. Узнали, что привезли работничков, — обрадовались. Мужички приехали на своих лошадях — и сами толстые, и лошади толстые, откормленные.
Помнишь ли ты, Борька, «Хижину дяди Тома»? Ну так вот: нас выстроили в шеренгу, как невольников-негров, а сытые мужички ходили мимо нас — от одного к другому, щупали наши руки, мускулы, разве только зубы не разглядывали — ну прямо «Хижина дяди Тома»! Управляющий Михаил Михайлович с мужичками спорил и себе оставлял дружинников покрепче и повзрослее. В общем, мужички взяли человек 25–30, погрузили их на телеги и покатили к себе домой.
Я и Антошка остались в имении. Человек 40–50 осталось здесь. Земли у князя Трубецкого очень много. Полевые машины, конюшни, коровы. Кроме нас работали нанятые батраки, их было много — в двух бараках ночевали.
И вот началась каторга!
Будили нас в пять часов утра, вместо чая кормили с утра пустыми галушками из каких-то корыт на десять человек. С шести часов утра и до восьми вечера (14 часов!) работали на огороде: пололи картошку мотыгами. На обед давали полчаса, и мы опять ели галушки в корытах и еще пшенную кашу. После работы, вместо вечернего чая, опять эти чертовы галушки!!! Некоторые работали на княжеских виноградниках, ели зеленый виноград и болели, но мы нм все-таки завидовали: как-никак — виноград! Вечером доползали до соломенных тюфяков и не раздеваясь засыпали.