— Вот только… Как быть с тетей Фелисити? Она мечтает, чтобы мы поженились…
— Я поговорю с ней и все объясню, — пообещал Стивен. — Не волнуйся.
— Спасибо тебе, Стив! — искренне поблагодарила его Марион и облегченно вздохнула.
— Не за что! — Кузен провел рукой по ее светлым волосам и завел машину. Они продолжили путь, а Марион, откинувшись на спинку сиденья, стала вспоминать телефонный разговор с тетей, который состоялся пару дней назад…
— Тетя Фелисити! Это я, Марион! Можешь меня поздравить! Выпускные экзамены сданы, диплом у меня в кармане!
На другом конце провода леди Кросби слегка поморщилась, отведя трубку от уха. Затем строгим тоном, в котором, однако, угадывались теплые нотки, проговорила;
— Нет нужды так кричать, Марион! Дни моей молодости, увы, давно и безвозвратно миновали, но со слухом у меня пока все в прядке. И потом, что за вульгарное выражение — «диплом в кармане»?
Женщина старой закалки и строгих правил, баронесса Кросби не признавала никаких, как она выражалась, новомодных выкрутасов и решительно не одобряла современного молодежного сленга. Она даже состояла членом Британского Королевского общества, ратующего за чистоту английского языка. Слушая пожилую баронессу, можно было подумать, что находишься в светском салоне викторианской эпохи. Большую часть жизни леди Кросби безвыездно прожила в своем поместье, однако ни на йоту не утратила ни блестящих манер светской дамы, ни гордой осанки, унаследованной от предков, чьи портреты украшали галерею Грейнджа — фамильного особняка семейства Кросби.
— Ой, тетя, не придирайся к словам, а лучше похвали меня! — воскликнула ничуть не обескураженная строгой отповедью Марион. — Я на «отлично» сдала выпускные экзамены и получила диплом ландшафтного дизайнера. Ты довольна?
— Безусловно, дорогая. Это для меня долгожданная и весьма приятная новость. Но рада ли ты?
— Еще бы! Наконец-то я смогу вернуться домой и стать хоть в чем-то полезной вам со Стивом.
Марион произнесла это веселым непринужденным тоном, но леди Кросби, прекрасно знавшая племянницу, почувствовала затаенное беспокойство девушки. Баронесса хорошо угадывала оттенки настроения своей сводной племянницы — ведь она растила ее с восьми лет, фактически заменив рано осиротевшей девочке обоих родителей.
— Мы со Стивом счастливы, что ты возвращаешься в Грейндж, — тепло проговорила Фелисити. — И не забывай: перед смертью твоего отца я дала ему обещание выдать тебя замуж за своего обожаемого племянника. Лучшего мужа, чем Стивен, тебе не найти, поверь мне, дорогая. К тому же не последний аргумент в пользу вашего брака то, что Грейндж останется в безраздельном владении семейства Кросби. Тебе ведь не нужно объяснять, насколько это важно, не так ли?
— Конечно, тетя, я все понимаю, — вздохнула Марион. — Ты это прекрасно придумала — поженить нас со Стивом… Но, кажется, у его матери были иные планы в отношении сына…
Леди Кросби с негодованием произнесла:
— Мою невестку всегда отличали странные фантазии. Впрочем, я с самого начала знала, что настоящей аристократкой ей никогда не стать. Так оно и вышло. Подумать только, Ребекка всерьез предлагала сделать из мальчика рок-музыканта! Чтобы потомственный барон Кросби развлекал на каком-нибудь стадионе беснующуюся толпу подростков! К счастью, повлиять на сына ей не удалось. У него есть голова на плечах!
Мать Стива, Ребекка, до брака с Генри Кросби, родным братом леди Фелисити, была актрисой одного из небольших театров на Пикадилли. Именно там эта экстравагантная, легкомысленная, но при этом очень красивая женщина и познакомилась со своим будущим мужем. Генри Кросби совершенно потерял от нее голову. Через несколько дней они обручились, а еще через месяц — поженились.
Представители древнего рода Кросби все, как один, были против их скоропалительного союза, считая этот брак мезальянсом, но влюбленный до безумия Генри не захотел слушать ничьих возражений, за что впоследствии жестоко поплатился.
Став баронессой, Ребекка оставила сцену, но, когда эйфория от осознания нового статуса прошла, она поняла, что не может жить без театра. Поэтому вскоре после рождения Стива она впала в глубокую депрессию. Лечащий врач посоветовал Генри позволить жене вернуться к тому занятию, которое являлось смыслом ее жизни — игре на сцене. Барон, скрепя сердце, согласился, и вскоре Ребекка, полностью излечившись от своей хандры, вновь блистала на театральных подмостках, А разочарованный в семейной жизни генри с головой ушел в работу и заботы о малолетнем сыне, в котором души не чаял.