Прижавшись к плечу Язона, Марианна затаила дыхание.
Ей хотелось одновременно и смеяться, и плакать, и расцеловать своего старого друга за то, что он сумел представить все таким образом, что избежал затруднительных вопросов. Язон был не из тех, кого легко обмануть, и он мог вести допрос с таким же умением, как состарившийся на службе судебный следователь. Она чувствовала, как быстро бьется под ее рукой сердце моряка. Волна жалости неожиданно захлестнула ее вместе со всепоглощающей тоской. В эту минуту он должен сделать выбор: она или этот бриг, из-за которого она часто обвиняла его в том, что он любит его больше, чем ее и вообще все в мире…
Язон несколько раз глубоко вздохнул. Затем внезапно его рука прижала к нему молодую женщину с такой силой, что Марианна поняла: она выиграла.
— Вы правы, Жоливаль. Собственно… вы всегда правы. Поедем! Но куда? Через час начнет светать…
Наступило короткое молчание, и Марианна поняла, что Жоливаль подыскивает слова, чтобы не вызвать у недоверчивого американца приступ ярости. В конце концов он решился, пробормотав вдумчивым тоном, словно человек, размышляющий вслух: — Я полагаю, что лучше… еще дальше углубиться в русскую территорию. К Москве, например. Прибыв сюда, мы узнали, что Великая Армия пересекла литовскую границу и марширует к святому городу русских. Наш лучший шанс — догнать ее и…
Реакция последовала, но не такая бурная, как боялась Марианна.
— Догнать Наполеона? Вы с ума сошли?
— Вовсе нет. Разве не он несет ответственность за то затруднительное положение, в котором Марианна и вы сами барахтаетесь уже больше года? Он вам обязан кое-чем. Пусть это будет корабль, который сможет из Данцига или Гамбурга отвезти вас в Америку…
На этот раз он произнес магическое слово, и свирепое объятие Язона мало-помалу ослабело. И он заявил почти радостно:
— Прекрасная мысль! Но у меня есть лучше…
— Какая? — вздохнула Марианна, ощутив приближение бури.
Мне нечего делать у Наполеона, но вы правы: мне необходим корабль, чтобы вернуться на родину и принять участие в войне. Мы направимся не в Москву, которую только проедем, а в Санкт-Петербург!
— Вы хотите пересечь всю Россию? А вы знаете, что это составит примерно шестьсот лье?
Американец беззаботно пожал широкими плечами, едва прикрытыми рваными остатками непонятного одеяния.
— Ну и что? Это будет всего на каких-то две сотни больше, если я не ошибаюсь… Ты поедешь со мной, сердце мое? — добавил он нежно, обращаясь к молодой женщине.
— Если ты пожелаешь, я последую за тобой в Сибирь. Но почему Санкт-Петербург?
— Потому что мой отец, много путешествовавший в юности, завязал там крепкую дружбу с одним богатым судовладельцем, которому он тогда помог в трудной ситуации. Мы никогда не требовали возмещения убытка, но поддерживали связь с Крыловым, и я уверен, что он поможет мне. Я предпочитаю помощь друга помощи человека, пославшего меня на каторгу.
Марианна и Жоливаль только обменялись взглядами, но этого было достаточно для взаимопонимания. Они давно знали упрямый характер корсара и его почти полную неспособность прощать оскорбления. Лучше не упоминать о деле с письмом царя и согласиться с предложенным Язоном планом. К тому же дорога в Петербург шла через Москву, и это позволяло убить одним ударом двух зайцев! Если повезет, то после того, как знаменитое послание окажется в руках Наполеона, ничто больше не помешает Марианне следовать наконец за человеком, которого она избрала.
Уже одно то, что он так быстро капитулировал, было неожиданным. Зная его привязанность, почти плотскую, к своему кораблю, Марианна ожидала пусть небольшого, но сражения. Однако она заметила также, когда направлялись к таверне грека, чтобы позвать Гракха, что взор Язона непрерывно обращался к концу длинного мола. Мало-помалу он замедлил шаги. Она ласково подогнала его.
— Идем! Надо спешить. Рассвет близок…
— Я знаю! Но вы можете позвать Гракха и без меня…
Внезапно он отпустил ее. Она увидела, как он побежал к строительным лесам нового арсенала, откуда скоро вернулся, держа в руке потушенный фонарь.
— У вас есть зажигалка? — спросил он у Жоливаля.
— Конечно! Но разве нам так уж нужен свет?
— Нет. Я знаю! Одолжите мне все-таки вашу зажигалку… и подождите меня. Я ненадолго, однако… Если через полчаса я не буду здесь, уезжайте без меня…
— Язон! — воскликнула Марианна, стараясь приглушить голос. — Куда ты хочешь идти? Я пойду с тобой.
Он обернулся, взял ее руку и крепко сжал, прежде чем вложить в руку Жоливаля.
— Нет. Я запрещаю тебе это. То, что я собираюсь сделать, касается только меня! Это мой корабль…
Ирландец уже понял, в чем дело.
— Я тоже пойду с тобой, — сказал он. — Подождите нас, друзья! Разбудите Гракха и попытайтесь найти какую-нибудь повозку для путешествия. Не пойдешь же пешком в Санкт-Петербург!
И он побежал вдогонку за черной фигурой Язона, который направлялся к берегу, где лежали вытянутые на сушу лодки.
— Это безумие! — вскричал Жоливаль, не беспокоясь нарушить тишину. — Мы ничего не найдем до самого Киева, где есть почтовая контора. А здесь надо переворошить весь город. И могут возникнуть помехи…
Крэг на мгновение остановился, и они услышали его смех.
— Точно! Если нам улыбнется удача, вам тут будет меньше забот. Людям придется поработать в порту, подальше отсюда. Им будет не до вас. Так что поторопитесь!
— Что они хотят сделать? — испуганно прошептала Марианна. — Не думают же они…
Спустя некоторое время Марианна и Жоливаль увидели, как от берега отошла небольшая лодка и заскользила по черной воде.
— Да! Они собираются поджечь «Волшебницу»… Я предполагал нечто подобное. Такой моряк, как Бофор, не согласится оставить без себя свой корабль… Пойдем! Нам тоже есть чем заняться. Вы помолитесь позже, — добавил он с некоторым раздражением, заметив, что молодая женщина сложила руки и шепчет молитву.
Дом, в котором таверна грека занимала первый этаж, был небольшой, квадратный и только двухэтажный. Большое окно, забранное частой деревянной решеткой, соседствовало с другим, гораздо меньшим, закрытым простым ставнем. Считая, что за ним находится комната юного парижанина, Жоливаль подобрал камень и изо всех сил запустил его в ставень.
Он правильно угадал, ибо через несколько мгновений створка с легким скрипом отворилась и в отверстии появилась всклокоченная голова. Жоливаль не дал ему заговорить.
— Гракх! — позвал он. — Это ты?
— Да, но кто…
— Это мы, Гракх, — вмешалась Марианна. — Господин Жоливаль и…
— Мадемуазель Марианна! Сладчайший Иисус! Бегу, бегу…
Спустя минуту Гракх-Ганнибал Пьош буквально свалился на руки своих хозяев, которых он от всей души расцеловал, видя в них в эту минуту только чудом вновь обретенных друзей. Они ответили ему тем же, но Жоливаль позаботился, чтобы излияния не продолжались слишком долго.
— Слушай, мой мальчик! — решительно сказал он, тогда как юноша рассыпался в изъявлениях радости, произносимых хотя и шепотом, но достаточно шумно. — Мы здесь не для взаимных поздравлений. Ты должен помочь нам…
Оставив Жоливаля вкратце объяснить Гракху ситуацию, Марианна подошла к воде. Ночь начинала отступать. Отчетливей стад виден лес из мачт, так же, как и светлые гребешки небольших волн. Внезапный порыв ветра захватил ее, заставив полы просторного пыльника захлопать, словно флаг на мачте. Напряженная до предела, вслушиваясь и всматриваясь в темноту порта, Марианна надеялась различить плеск весел в поднятом ветром шуме.
Ее не оставляло ощущение, что Язон и Крэг уехали сотни лет назад, и последние слова возлюбленного неотступно преследовали ее: «Если я не вернусь через полчаса…» Было еще слишком темно, чтобы она смогла воспользоваться часами, но на маятнике ее сердца эти полчаса отсчитывались неделями…
Вдруг в момент, когда Марианна, не в силах больше сдерживаться, решила пойти вперед по исчезающему в темноте каменному молу, она увидела в ночи язык пламени, осветивший плотные клубы дыма, которые он окрасил в красный цвет. Сейчас же, словно спасающихся с гибнущего корабля крыс, она увидела двух нищих, появившихся из-за штабеля бочек, где они, очевидно, ночевали, и побежавших к домам, хриплыми голосами выкрикивая что-то непонятное ей, но, безусловно, значившее: «Пожар!..» или «Все на пожар!..»