— Ты не рад? — Марина обиженно надула губки.
— Какого черта! — взорвался директор кинотеатра. — Мало мне проблем? Ты это специально? Именно сейчас, когда у меня буквально земля под ногами горит.
— Ага! Как трахаться, да! А как отвечать, так я одна? Не получится, дорогой! Не надейся. Вот расскажу все твоей жене, по-другому заговоришь.
— Ах, ты сука! Шантажировать меня вздумала. Да я тебе…
— Я кладу трубку! Подонок! Сейчас же звоню твоей дуре жене. Пусть порадуется за нас.
— Погоди, погоди! Только не Машке! Наташ, давай как-нибудь договоримся. По-людски. Ну, извини меня. Я погорячился. Сама понимаешь. Я после пожара сам не свой. Может, аборт сделаешь? Я все оплачу. Все будет чик-пук. Как в прошлый раз. Не помнишь, что ли?
— Чик-пук! Это вам, мужикам, чик-пук. А мне надоело.
— Натусик! — Директор уже чуть не плакал. — Ну что ты хочешь? Я все сделаю. Сколько?
— Приезжай ко мне!
— Да я не могу сейчас отлучиться ни на час! После пожара столько дел. Да еще ходят всякие. Сама приезжай.
— Ты что? У меня токсикоз. Я даже руки поднять не могу. Меня все утро рвало. Еле успела до унитаза добежать.
— Что же делать? Может, послать к тебе кого?
— Нет, не надо. Чужие рожи мне не нужны. Сейчас к тебе приедет моя подруга, — голос Азаровой сразу стал строгим, как у учительницы. — Ее зовут Марина. Ты с ней поговори. Только смотри, не балуй там.
— Ну что ты? Что ты? Пусть приезжает.
— Этот готов! — сказала Марина, положив трубку. — Теперь он расскажет мне все. Ну, братцы-кролики, я побежала. Ник, я возьму твою машину, а для Веры вызови такси.
Азарова хлопнула по плечу Веру, глядящую на нее широко открытыми от изумления глазами, и убежала.
Через двадцать минут она уже подъезжала к сгоревшему кинотеатру «Мир-Люксор». Вика Рогачева сильно ошибалась, когда говорила, что он сгорел дотла. Внешне следов пожара вообще заметно не было. Здание сверкало чистотой, яркими красками, разноцветными афишами и рекламными призывами. Однако, когда Азарова вышла из машины и приблизилась к кинотеатру, ее обоняния коснулся едкий запах гари. Марина поморщилась и вошла через стеклянные двери в фойе. На надпись «Просим прошения, но мы временно закрыты», она не обратила внимания.
Лет двадцать назад это был обыкновенный советский кинотеатр «Мир», небольшой, на пятьсот мест, с деревянными сиденьями, с залом без подъема и убогим оформлением. Однако несколько лет назад его превратили в кинотеатр «мирового», как говорилось в аннотациях и рекламных объявлениях, уровня. И действительно, темный, обшарпанный и затхлый кинотеатрик теперь утопал в электрическом освещении, поражал современным дизайном и представлял зрителям Черноборска самые свежие фильмы из мирового кинорепертуара. Вернее, не мирового, а преимущественно голливудского. Российские и европейские фильмы были здесь редкостью, как приносящие малую прибыль.
Марина вошла, увидела свое отражение в десятках зеркал, и сразу же к ней приблизились две фигуры в камуфляже. Охрана.
— Вы куда? — спросил рослый деревенского телосложения парень, постукивая по ладони концом резиновой палки.
— Я к Николаю Васильевичу, — ответила Марина и захлопала глазами. — Мне нужен ваш директор. Он мне назначил.
— Наверх по лестнице и направо, — чуть усмехнувшись, ответил другой охранник. Он был поменьше ростом и держался довольно вежливо.
Оба секьюрити отошли в сторону, давая Азаровой дорогу и провожая ее любопытными взглядами.
— Спасибо, — бросила им Марина.
Она бодренько поднялась на второй этаж, заодно осмотрелась по сторонам. С ярких глянцевых афиш на нее глянули кинозвезды. Все на первый взгляд было вполне благопристойно и шикарно, но запах гари стал острее. Марина увидела небольшую, почти незаметную дверь с надписью «Служебная», вошла в нее и оказалась в небольшой приемной. Бледная худосочная секретарша уставилась на нее из-за монитора огромными испуганными глазами. Азарова посмотрела на нее и не смогла скрыть своего торжества.
— Я Марина! — объявила она.
— Да? — Секретарша подпрыгнула на месте. — Это вы? Вас ждут! Проходите.
И Марина вошла в кабинет директора. Здесь был страшный беспорядок: старая мебель была покрыта пылью, кругом валялись пачки старых афиш и дым стоял коромыслом. Все это очень не соответствовало тому великолепию, что было за пределами директорского кабинета.
Из-за стола выскочил взъерошенный дядька. На вид ему было под сорок, со лба к затылку тянулись две залысины, помятый костюм свидетельствовал о том, что сейчас у его обладателя тяжелые времена.