Им предстояло пощупать оборону русских пограничников на таджикском участке.
Предстояли и стрельбы из «стингера» по вертолетам.
Ходжахмет хотел все сам проверить: ведь с этими людьми ему потом предстояло устроить большой шум на юго-востоке Чечни и в Дагестане.
Пакистанец тоже пошел с ними.
И вот, когда они дали русским пограничникам бой, когда отстрелялись по русским вертолетам, когда уже уходили назад, на одном из ночных привалов Пакистанец и рассказал Ходжахмету о перспективах будущей войны, как он ее себе представлял.
Сперва Ходжахмет попросту не поверил Пакистанцу.
Как?
Что такое?
Верить в колдовство?
Ему — реально мыслящему вождю сопротивления, авторитетному полевому командиру, бригадному генералу — и верить в сверхъестественное?!
Да кабы он верил во всякого рода чепуху, он бы не выжил в многолетней череде перманентных боев!
Только реально мыслящий человек, только его трезвый ум и расчет могли помочь на войне. В этом был уверен Ходжахмет. Это подтверждал весь его боевой опыт.
В этом он был уверен до встречи с Пакистанцем.
Да!
Пакистанец был не прост…
Но он сперва только слегка поколебал Ходжахмета в его материалистических убеждениях — поколебал, показав пару фокусов…
Тогда на бивуаке у костра Пакистанец продемонстрировал Ходжахмету свою способность влиять на приборы.
Одним только усилием воли Пакистанец сделал так, чтобы, например, вдруг перестал работать ночной прицел эсвэдэшки… Мог Пакистанец заставить ноутбук от системы спутниковой связи самопроизвольно включаться и выключаться… Наконец, мог сделать и так, чтобы не сработал детонатор в цепи заложенного ими фугаса… А мог и, наоборот, заставить цепь сработать еще до получения спутниковой команды на взрыв.
— Ты просто фокусник, — сказал тогда Ходжахмет.
— Нет, не фокусник, — отвечал Пакистанец, — есть люди, которых я называю проводниками. Они могут концентрировать и перенаправлять потоки энергии. И если собрать таких людей в команду, то можно делать великие дела, которые американцам с их авианосцами и не снились.
Ходжахмет так бы и запомнил Пакистанца как простого фокусника, не поверив ему до конца, а воспринимая его штучки просто как любые принятые в любой армии милые чудачества дежурного комика, умеющего развлечь товарищей по оружию карточными фокусами или штучками с продетой в уши веревочкой…
Так бы и не поверил, кабы не случай, произошедший с ними на обратном пути от границы.
Пара «Ми» двадцать четвертых, пара этих «крокодилов»[10] с отчетливо различимыми коническими обтекателями пакетов НУРСов, с отчетливо видными белыми всполохами автоматических пушек под бронированными днищами, заходила прямо на них.
Нет, куда там заходила! Уже шла на них боевым, лупя в хвост и в гриву из всего имевшегося бортового оружия…
Камни разлетались осколками, разлеталось рваное мясо изрешеченных крупнокалиберными пулями и двадцатимиллиметровыми снарядами бойцов… Криков не было слышно… Только гулкий рокот четырех турбин двух русских вертушек, усиливаемый двойным и тройным эхом ущелья, грохот пушек и сыпавшихся с неба НУРСов…
Все…
Вот она, смерть…
Некуда спрятаться.
И поздно уже хвататься за ПЗРК, потому как «крокодилы» уже на боевом, и совсем не поможет пулемет, потому как для брони «Ми» двадцать четвертого калибр семь-шестьдесят два — это что утиная дробина гиппопотаму…
«Вот и все, — подумал Ходжахмет, — вот и пришел конец».
Он теперь даже уже не прятался, он стоял в полный рост на тропе с автоматом в руках, а рядом рвались снаряды, разнося в клочья тела и одежду только что закончивших курсы, но так и не состоявшихся младших командиров… Им всем теперь было суждено остаться здесь, в этом ущелье…
Вот и все…
Вот приближается он, зловещий «крокодил».
Вот видно даже лицо русского офицера — оператора оружия, что сидит спереди перед пилотом, и вот он уже поворачивает пушки и кассеты с НУРСами, поворачивает прямо в сердце Ходжахмету…
Но тут и случилось то самое чудо.
Сперва у обоих вертушек вдруг заклинило оружие.
Они пронеслись над самыми головами Ходжахмета и Пакистанца, пронеслись… Начали было новый разворот на боевой… Начали… И вот второе чудо — у одного вертолета разом заглохли обе турбины… И второй что-то закачался и с трудом, накренившись, стал уходить…
Вертолет со скрежетом рубанул лопастями несущего винта по склону горы.
Рубанул, упал, перевернулся, покатился…