А, ладно, пошлю подтверждение…
3
Двинулись далеко не с утра – пришлось еще выдержать обстрел подушками, который устроили сынки, не желающие вставать, и длительные поиски двух носков и одного ботинка. Едва не напялил – в силу условного рыночного рефлекса – рекламную куртку «от Pear». Успел все же сообразить, что этак будет зябко в условиях русской зимы, да и неохота передавать все время данные о своем местоположении на СУЧ-2.
Рассекали сперва по скайвею «city highs», идущему на высоте триста метров мимо небоскребов питерской лагуны над ее волнами, лениво-голубыми и несколько соплевидными (благодаря поверхностно-активным веществам). Потом, съехав около памятника «мученикам рыночных реформ», где в стиле спагетти сплетены Чубайс, Кох, Гайдар и прочие «борцы за освобождение денег от тоталитарного гнета», по наноплантовой трассе «go west». Здесь плата за проезд уже снималась не автоматически, а каждые пять километров изволь вложить кредитку в ротик роботу-шлагбауму. Наноплант (тм), который был в свое время разрекламирован как саморастущий и самопрограммирующий материал, оказалось, страдает своими наноплантовыми болезнями, наносклерозом и нанопоносом. Лечит его все та же заморская фирма, которая его придумала на беду всему миру – а деньги на лечение ездокам отстегивать. Перед съездом на областную трассу неподалеку от Лайдонера (это бывший Ямбург-Кингисепп, переназванный в честь эстонского генерала, который бил красных при помощи белых русских, а затем уморил и белых благодетелей) я благоразумно решил подзаправиться. Ребятишки побежали в сортир, а затем в кафешку за пищящими по последней моде снэксами.
Заправившись, я тоже зашел в кафе – типичная для заправок BP франшиза Road Cowboy. Из местных видно было только пару дядек бандюковатой наружности, пару дам развратного вида, пяток типов в бейсболках и клетчатых рубахах – вероятно, прибалты и ляхи, перегоняющие натовские грузы на Дальний Восток.
Мои парни уже расположились за столом, снэксы распихали по карманам и теперь активно жевали светящуюся тянучку, которая смеялась и лопотала, как живая, на кантонском диалекте китайского языка.
– Слушайте – это «гэ» нельзя брать в рот. От него моча становится синей, а кака – зеленой.
– Он нам запрещает, – Натик показал на меня пальцем. – Мам так и говорила, что он нам все будет запрещать, потому что он – коммуняка.
«Он»? Да, хорошо хоть не «оно».
– Ладно, пускай надувает щеки, – благодушно отозвался Максик. – Денек потерпим. Да и зеленая кака – круто. Порисуем. Сол Мешигенер на такой живописи миллионы заработал.
– Мешигенер себя как-нибудь отклонирует, а у вас из-за этой дряни собственных детей не будет.
– А оно нам надо? – стал философствовать Макс. – Я такого, как Нат, не хочу. Наглого и тупого.
– У Макса точно детей не будет, потому что ему нравятся мужчины, – хихикнул Натик в ответном слове.
У меня испарина поползла по спине.
– Уже? То есть, какие еще мужчины?
– Например, Брэд Питт из «Генерал Паттон: покоритель Берлина».
Немного полегчало.
– Это все – бред. Никакой Паттон не покорял Берлин, русские его брали, ваш прадед Царегородский Василий в том числе.
– Что никого не интересует, забудь. Теперь Берлин будет брать Брэд Питт, который Паттон, – внушил Макс.
– Ты – отсталый, – контратаковал меня Нат. – Мама говорит, что ты – лузер.
– Почему это я лузер? У меня, между прочим, работа есть – в мультинационале, понимаешь.
– И сколько ты там работаешь?
– Пятнадцать лет.
– Скоро выгонят, потому что ты не растешь и на твое место претендуют молодые, – умудренно молвил Макс.
Черт, нынешние парни в десять лет знают все то же, что и потертые дядьки.
– А что ты до того делал, как стал работать на «Pear»? Тебе ведь уже за сорок, в носу волосы седые, которые, кстати, надо стричь машинкой, так по телеку говорят, – Нат посмотрел хитрым глазом.
– Ходил в детсад, тогда такие еще были, в школу, в армию, в институт, некоторых еще бесплатно учили, потом КОТ, то есть «кризис обрушения техносферы», это когда советское наследие совсем состарилось, я всякой всячиной занимался, а затем уже в «Pear» попал.
– Всякой всячиной? – недоверчиво протянул Натик. – Ты о чем, папаша?
– Рэкет, – подсказал Макс. – Наверное, и модельными наркотиками приторговывал, от которых человек становится маньяком и про него в Голливуде фильм снимают.