Я плюнул на график связи и послал запрос – правда ли? Ответили – правда. Земля не переживет следующей грозы. Греки могут гордиться – именно их бог-громовержец в конце концов поимеет всех. Мы, грешные, думали, что это будет Аллах. Мне сказали – НАСА, русские и наши выясняют, можно ли хоть как-то это предотвратить. Никаких действий, никакой паники – пока они наверху не договорятся. И так мы сидели и делали вид, что все хорошо.
Через три дня нас созвали в конференц-зале.
– Господа, – начал консул. Закашлялся. Замолчал. – Ребята, вам лучше… Лучше всем сейчас вернуться домой. Пока не поздно.
Когда беда хватает людей на чужой территории, они бегут в консульство, как обиженный ребенок к матери. Мы сами виноваты, выстроили слишком высокие стены, люди думают, что могут спрятаться за эти стены от любой напасти.
Когда за нами прислали два внеочередных «Боинга», я впервые подумал – хорошо. Хорошо, что нас здесь мало. Я был на Кот-д-Ивуаре во время эвакуации из зоны конфликта.
Все граждане Франции, которых занесло в этот несчастный сибирский город, уместились в хвостовом салоне. Русские улетали тоже. Моя секретарша сказала, что хочет напоследок увидеть Париж.
Связаться с Отделом я больше не мог. Ни один из адресов не отвечал. Здешние операторы связи заблаговременно отключились. В конце концов я уничтожил всю информацию. Стер следы. Устроил компьютеру его собственный апокалипсис. Не знаю, закрыл ли кто-то консульство, когда я вышел. Вопрос: кто похоронит последнего могильщика?
– Ладно, – говорю я, – мистер Крэйг. Давайте называть кошку кошкой. Или – как там у вас – лопату лопатой? Тоже не можете связаться со своими?
– Мне нужно срочно вернуться в Америку, – говорит он. – Думаю, это будет не так просто, учитывая, что здесь творится.
– Думаю, теперь везде так, – говорю я. – Кажется, и телефонная связь полетела в тартарары.
– Мне нужно улететь в Америку, – повторяет он.
Он что, совсем тупой?
– Мистер Крэйг, – говорю я мягко. – Отсюда самолеты в Америку не летают? Или вы надеетесь на специальный рейс? Все специальные рейсы уже улетели. Без нас.
У него с локтя свисает аккуратно сложенное пальто. Я начинаю чувствовать себя рабочим классом, в моей старой кожаной куртке и кроссовках. Но я, по крайней мере, не смотрюсь здесь таким чужеродным элементом, как он. Осведомляется эдак светски:
– Вы полагаете, что это правда?
– Крэйг, – говорю я, – весь мир полагает, что это правда. Кажется, Африка только что исчезла с лица земли. Грозу несет прямо к Белому дому.
И тут я вижу, как его лицо с острыми, будто каменными чертами, начинает плавиться, морщиться. Он вцепляется свободной рукой себе в волосы.
– С вами все в порядке? – в этот момент он меня пугает.
– О боже, это какое-то безумие. Безумие…
Теперь его трясет. Держу пари, там, в Израиле, его не трясло.
– Я должен попасть домой, – сипит он. – О, господи, Челси… Челси и дети…
На нас начинают смотреть. Даже в такой ситуации люди еще не утратили любопытства.
– Челси и дети? Да когда вы успели?
– Челси… девочки… сидят в этой дыре в Лексингтоне…. Мне нельзя было заводить семью…
– Крэйг, – шиплю я, – успокойтесь сейчас же, прекратите!
Он плачет:
– Я должен добраться до них, я должен что-то сделать…
– Роберт! Возьмите себя в руки, ради всего святого!
Из-за него погибли два моих друга, а я называю его Робертом. Но, как я уже говорил, логики больше нет в этом мире. Декарт накручивает в гробу круги.
Да ведь он действительно надеялся на специальный рейс. Не мог так легко поверить, что наши страны нас просто бросили. Каждый за себя и Бог за всех. Накладка: Бога нет.
– Мы оба сядем в самолет на Париж, – говорю я четко, как привык говорить, когда даю инструкции. – В любом случае, это единственный рейс, который вылетает за границы России. Я уверен, что в Руасси нет такого борделя. На один из рейсов в США вы все равно успеете.
– В-вы правы, – губы американца слегка подрагивают, но кризис уже прошел, он снова тот агент с непроницаемым лицом. Тот самый, который тогда засветил нашу группу. Для пользы общего дела, разумеется.
А может быть, мы опоздали на последний рейс. Может быть, мы закончим свои дни в этой тесной коробке, затерянной посреди тайги.
Крэйг садится и смотрит в пустоту. Я еще раз благодарю судьбу – за то, что у меня нет ни Челси, ни девочек.
– Ненавижу снег, – говорит он вдруг.
Делать нечего; я прохаживаюсь по квадрату вдоль стен, еще и еще раз огибаю ряды кресел. Мобильник, мою банковскую карточку и все наличные за чашечку нормального экспрессо.