«Ага, - подумала я, - знакомые все люди - он же лечил и Таисию». Кристина между тем продолжала:
- До заведующего отделением я так и не добралась. Я провела в этом бедламе целых два дня и пришла в полное отчаяние…
- Вас в конце концов разыскал муж?
- Нет, весь ужас был в том, что Володя как раз в это время был в отъезде! Меня никто не хватился, кроме соседки Нины, которая услышала, как воет Лаки, и забрала его к себе - у нас были ключи. Я могла бы еще простить маму, если бы то, что она сделала, касалась только меня. Но Лаки - ведь он, же чуть не погиб! А ребенок - мой ребенок! - умер. Пришлось сделать аборт, ведь меня закололи черт знает чем! Мне кажется, мама организовала это все именно для того, чтобы я не рожала «ублюдка» - так она кричала, когда меня выволакивали из квартиры. «Наркоман не имеет права плодить ублюдков» - вот се точные слова.
Меня пронзила острая жалость к этой молоденькой женщине, оказавшейся жертвой чудовищного предрассудка и чудовищной жестокости. Чтобы хоть как-нибудь ее отвлечь, я спросила:
- А ты когда-нибудь действительно употребляла наркотики? Почему твоя мать решила отправить тебя именно в наркологию? - Я и не заметила, как перешла с Кристиной на «ты».
Я думала, она все будет отрицать, но меня обезоружила ее откровенность:
- Да, я пробовала, даже увлекалась немного. И травку курила, и героином баловалась. Мать однажды обнаружила у меня порошок и шприцы». Меня отец тогда так отстегал, что я неделю не могла сидеть. Но я не наркоманка, честное слово, потому что после того, как сбежала от родителей, я больше к наркоте не притронулась, и мне совсем не хотелось.
И никакой ломки не было.
Иногда стоит верить в прописные истины, например, в старый, но замечательный лозунг «Доверяй, но проверяй!» Я взяла Кристину за левую руку; она не сопротивлялась и не отдернула ее, когда я засучила рукав и осмотрела внутреннюю поверхность плеча и предплечья. Она не врала: на нежной коже остались мелкие точки, следы давних уколов И совсем новые, не успевшие еще рассосаться кровоподтеки - слеш пребывания я больнице; на сгибе расплылся уродливый синяк - как будто кто-то совсем недавно пытался попасть ей в вену тупой иглой. Отпустив ее руку, которая тут же безвольно упала, я спросила:
- Так как же ты выбралась из этого ада? Из больницы, я имею в виду?
- Мне повезло - у одного из отпетых, тех, кто получал с воли наркотики и распространял их среди пациентов, был с собой сотовый телефон. Он его прятал под носом у дежурной сестры - а может быть, и с ее согласия. Он сжалился надо мной и разрешил позвонить; я связалась с дядей Гариком, и через часом уже был в больнице. Я уверена, что он перевернул бы там все вверх тормашками, но как раз в это время в отделении случилась драка - одуревшие ребята избили санитара, прибыла милиция, и меня просто отпустили - даже чуть не вытолкали взашей. Когда Володя приехал из командировки и узнал обо всем, я за него испугалась: он собрался идти всех убивать. С трудом удалось доказать ему, что так горю не поможешь, тем более что первой следовало бы убить мою мать. Теперь Володя грозится всех их засадить. Но как это сделать, если все они будут заодно против меня, включая родителей?
А потом - мне все равно. Ребенка ведь не вернешь. Мне вообще все равно. Иногда я лежу, и мне кажется, что мне вообще ничего не нужно. И никто не нужен. В том числе и Володя. И даже Лаки…
- Кристина, а ты заявляла о случившемся в милицию?
- Нет. Дядя Гарик сказал, что все бесполезно, да к тому же у меня нет сил. Я выхожу из дома только ради Лаки. А все остальное время плачу.
Какие найти слова, чтобы заставить несчастное существо забыть о своем горе? Как уговорить человека, испытавшего неимоверные страдания, снова захотеть жить? Мне в этот день, кажется, это удалось. В конце концов, у меня были хорошие учителя, и это моя профессия, то есть одна из моих профессий - помогать человеку пережить горе. Я провела с Кристиной часа два, и ей стало легче. А потом, в конце нашего разговора, я решила раскрыть карты; вкратце рассказав ей историю Таисии, я пообещала, что на кого-кого, а на врача-садиста Феоктистова мы управу найдем. Если, конечно, сама Кристина нам в этом поможет.
И она помогла. Таисию она помнила, хотя и смутно, но, главное, она знала, кто именно в отделении распространял наркотики. Всем распоряжались два парня постарше, лет двадцати пяти - тридцати (точнее она сказать не могла, и я ее понимала: у наркомана со стажем нет возраста). Один из них, Ваня Зубов, показался ей вполне приличным молодым человеком - во всяком случае, к ней он отнесся по-человечески и спас, дав воспользоваться своим телефоном. Фамилии второго она не знала, только описала его: среднего роста, сухощавый, скорее даже тощий, с очень неприятным выражением узкогубого лица; кликуха у него была Серый, но по цвету ли его физиономии или потому, что имя его было Сергей, Кристина не имела понятия.