Судя по всему, это было какое-то служебное здание, где не было больных, потому что ниоткуда до меня не долетало ни звука.
Набравшись решимости, я пошла по коридору, ломясь во все попадавшиеся по пути двери, но все они без исключения были заперты. Наконец коридор кончился - но не тупиком, а еще одной дверью, двустворчатой, которая отворилась чуть ли не сама собой. Специфический запах, меня преследовавший, усилился стократно; я наугад пошла вправо, стараясь нащупать выключатель, и ударилась боком обо что-то железное и холодное. Так как на ногах я держалась весьма шатко, то тут же потеряла равновесие и, вытянув перед собой руки, старалась задержать падение, однако мои пальцы коснулись чего-то липкого, холодного и омерзительного на ощупь, Я закричала от ужаса и все-таки упала, но не на пол, а на высокий стол… и на то, что на нем лежало. А лежал на нем труп - я это поняла, когда, лихорадочно размахивая руками, попыталась подняться и случайно дотронулась до застывшего в смертной маске лица.
Конечно, я не встала на ноги, а просто скатилась на ледяной каменный пол и долго так и лежала, вознося небесам хвалу за то, что мертвое тело не свалилось со стола вместе со мной. Постепенно я перестала хватать воздух ртом, сердце чуточку успокоилось. И тут я поняла, что попала в морг. Вот откуда этот знакомый запах, запах формалина с примесью сладковатого душка тления! В студенческие годы нас водили на занятия в судебно-медицинский морг, и этот залах тогда въелся не только в мою одежду, но и навсегда - в мою память.
Итак, я в морге- В отличие от большинства других психиатрических или наркологических больниц, в 173-й было патологоанатомическое отделение.
Когда я потеряла сознание, квадратный и длинный санитары на каталке привезли меня в морг. Но для чего? Если они решили, что я уже мертва, то совершенно логично было бы спрятать меня среди трупов, если же они подумали, что я просто сильно разбилась, то где же еще сподручнее превратить меня в хладный труп, какие в этом мрачном месте? Во всяком случае, слова человека, которого санитары называли Маргулисом и который, скорее всего, был у них главарем, не оставляли во мне сомнений.
В конце концов, пусть я в морге, зато живая! Я уже вышла из того возраста, когда боятся мертвецов, а ужастики с ожившими зомби на меня не производят впечатления. Правда, не люблю фильмы подобного жанра и старалась их не смотреть. Стиснув зубы, я встала и вслепую, медленно отступила назад, к дверям; при этом умудрилась больше ни на кого и ни на что не наткнуться. Мне повезло: выключатель нашелся на этот раз мгновенно, и большое холодное помещение залил такой же холодный свет ртутных ламп. Стараясь не смотреть на столы, которые стояли рядами, и, главное, на то, что было на них, я скользнула взглядом по стенам и нашла выход в противоположном конце зала. Не останавливаясь и не оглядываясь, я прошла по неширокому проходу между рядами столов и толкнула дверь, которая сразу же открылась - наконец-то мне повезло!
Я оказалась в небольшой комнатке, очевидно, прозекторской; в углу стоял шкаф с инструментами, рядом, на вешалке, висели халаты. Возле окна простой канцелярский стол, заваленный бумагами, и на кем - о счастье! - был старенький, с диском, телефонный аппарат.
Я бросилась к нему, но выяснилось, что я не в состоянии набрать номер - так дрожали у меня руки. Вспомнив, что в кармане халата осталось полпачки сигарет и зажигалка, я закурила и, сделав несколько глубоких затяжек, позвонила домой - на этот раз руки мне повиновались. Как я и ожидала, там никого не было; зато когда я набрала номер мобильного Марка, он тут же ответил, будто только и ждал моего звонка:
- Где ты, черт побери?
- В морге 173-й больницы, - моим голосом говорила сама невинность. - Меня тут случайно заперли, так что, если ты меня сейчас не вытащишь, мне прядется куковать здесь до самого утра.
- Ты живая?
- Как слышишь.
- Жди и ничего не предпринимай, я сейчас буду, - сказал он и дал отбой.
Хорошо, что он ни о чем меня не расспрашивал, хотя даже по телефонному проводу мне передалось его внутреннее кипение. Зная Марка, я понимала, что его сейчас разрывают противоречивые чувства: с одной стороны, он страшно за меня тревожился и счастлив, что я наконец нашлась, с другой - готов меня убить. Я рада была, что позвонила именно ему, а не Сергею и не капитану Филонову, хотя те могли вызволить меня быстрее. Впрочем, во мне говорил инстинкт, который властно диктовал в любом затруднительном положении обращаться к самому близкому существу.