Сергей наконец выкинул свою зубочистку.
- В чем-то, может, ты и права, но я все равно остаюсь при своем мнении, - сказал он, вынимая следующую зубочистку и принимаясь ее обкусывать; почему-то сегодня меня это очень раздражало. - Просто ты, Агнесса, не хочешь признать, что стала объектом манипуляции и тебя облапошили. А ты как думаешь, Ваня? Ты ведь держишься за свою версию насчет Синяковой только потому, что до Улитина тебе не дотянуться, не так ли? Где он сейчас, кстати, - все еще в Швейцарии?
Капитан хмыкнул:
- Где-то в горах, недалеко от Давоса. Я с ним разговаривал, причем только что.
Все были поражены, и он, наслаждаясь произведенным эффектом, продолжал:
- Так как Орликова живет в вашем доме, то я зашел к ней, чтобы она подписала протокол, прежде чем идти сюда. Ну и кое-какие детали мне хотелось уточнить. А тут как раз дядя Гарик и позвонил. Поняв, с кем Кристина разговаривает, я попросил у нее трубку. Мы с ним очень мило побеседовали. Я спросил Улитина, когда он рассчитывает вернуться в Россию, и он мне ответил, что надеется, это будет очень скоро - как только паши доблестные правоохранительные органы в моем лице найдут того, кто убил Евгению Котову.
Мы дружно посмеялись, и мент смеялся вместе с нами - совершенно искренне.
- Это становится даже интересно, - резюмировал Марк. - У каждого из нас есть своя версия событий, причем все убеждены в своей правоте. Я, как и Гарий Улитин, надеюсь, что мы скоро узнаем, кто же преступник - в конце концов, я тоже заинтересованная сторона, мне моя жена нужна живой и желательно невредимой. - И он дотронулся пальцем до синяка на моей щеке; это было не столько ласковое поглаживание, сколько жест собственника, который говорил: «Не трогать, мое!» - Предлагаю сыграть в тотализатор. Я ставлю десять рублей на то, что убийца - Таисия Никифорова, и она действовала сама, по своей воле, безо всякого наущения на то со стороны.
- Это несерьезно! - возмущенно произнес Крутиков-старший.
- Слушай, в последнее время произошло столько серьезного, даже трагического, что развлечься нам всем не помешает, - пожал плечами Марк, обращаясь к старшему брату. - Нельзя же все время быть таким серьезным!
Сергей наконец улыбнулся:
- Ты не понял. Десять рублей - это не серьезно, ты бы сказал еще - десять копеек! Ставлю сотню на то, что тот, кого мы ищем, - Гарий Улитин! - С этими словами он торжественно вытащил из внутреннего кармана пиджака красивое кожаное портмоне, оттуда новенькую сотенную бумажку - правда, родную, деревянную - и положил на журнальный столик
- Идет, - подхватил его затею Николай и полез в карман. - Ставлю сто рублей на то, что убийца - редактор Горячева
Марк встал с дивана и направился к своему кейсу, сиротливо брошенному в углу; пока он доставал бумажник, я попросила его:
- И за меня поставь. Моя ставка - на Глеба Овечкина.
Собрав деньги, Сергей обратился к капитану Филонову:
- А ты, Ваня? Боишься проиграть? Поставь на Улитина - не пожалеешь.
Мент со вздохом вытащил смятую бумажку:
- Нет уж, я поставлю на Синякову. Хочу сорвать банк.
Сергей спрятал деньги в пустое отделение своего портмоне и заявил:
- Как только вернусь в свой кабинет, спрячу наши ставки в сейф. Ну все, братцы, потрепались - и пора за работу.
Но прежде чем они встали, я их задержала:
- Подождите! Может, Майк тоже хочет сделать ставку?
Майк, который все это время молчал и слушал, вдруг оживился:
- Да, хочу. Только у меня нет денег.
- Пиши долговую расписку, - предложила я. - Так на кого же ты ставишь?
- Присоединяйся ко мне, Майк, - добродушно обратился к нему Николай. - Не прогадаешь.
- Нет, я хочу поставить на Степана Кочеткова.
Все удивленно воззрились на молодого человека. Майк покраснел и пояснил:
- Я в последнее время несколько раз с ним сталкивался в Останкино. Он очень странно себя ведет. То возбужденно машет руками и разговаривает сам с собой, то весь какой-то подавленный, идет тебе навстречу и тебя не видит. Ты ведь знаешь, Агнесса, что он теперь у нас не работает, перешел на российское телевидение? Наплачутся они с ним. Тут вдруг он отловил меня как-то в буфете и завел разговор о том, что женщины - зло, порождение дьявола, недаром в христианстве со времен Евы они считаются сосудом греха. - Ворот рубашки у него был распахнут, на шее золотой крест, и глаза при этом как-то странно сверкают. Он долго и бессвязно в чем-то меня убеждал, а в чем - по-моему, толком понятия не имел. Но сидел и вешал с таким видом, будто он - важная шишка; намеками дал мне понять, что через него говорят какие-то высшие силы,