— Да… кое-что есть… — дрогнувшим голосом произнес Асаевич.
Тренев хищно потянул носом. По всему видать, какие-то важные новости получил радист. В этой скудной событиями жизни всякое слово, полученное по радио, ценилось высоко, начальник радиостанции почитался за лицо значительное и уважаемое. Надо быть осторожнее и постараться первому выведать о новостях.
— Ну, прощевай, Асаевич, а я пошел чайком побаловаться со строганинкой. Вчера свежего чира прислали с реки Великой… А может, со мной пойдешь? Новости, наверно, не стоят того, чтобы пренебрегать душевным и телесным комфортом…
Тренев любил говорить изысканно.
— Пожалуй, пойду с вами, — как-то суетливо и судорожно сказал Асаевич, и Тренев понял, что радист "клюнул".
— Зиновьевна! — крикнул еще из сеней Тренев. — Гостя веду!
Агриппина Зиновьевна, жена Тренева, в засаленном китайском халате с драконами и какими-то экзотическими длиннохвостыми птицами, криво улыбнулась Асаевичу.
Тренев быстро прошел в другую комнату и вышел оттуда со стаканами и штофом водки.
— С морозцу!
Асаевич не заставил себя упрашивать. Тренев только пригубил свой стакан, но тут же налил еще радисту.
— Погодите, — отстранил рукой стакан радист. — Такое дело…
Он покосился в сторону жены Тренева.
— Зиновьевна, выйди на минутку… Женщина подняла удивленные глаза на мужа, на радиста, молча пожала плечами и медленно выплыла в спальню.
— Телеграцма пришла из Петропавловска, — запинаясь и захлебываясь словами, начал Асаевич, — царь отрекся от престола… великий князь тоже… образовано новое правительство…
Тренев быстро пробежал глазами телеграмму, повторяя:
— Так-так… Так-так… Никто не знает еще в Анадыре?
— Никто, — мотнул головой Асаевич.
— Никого не было на радиостанции?
— Никого! — решительно сказал Асаевич.
— А теперь — обратно на радиостанцию! Станете слушаться — всю жизнь потом будете благодарить меня, — коротко сказал Тренев.
— Да? — растерянно отозвался Асаевич.
— Именно! — сказал Тренев. — Могу пока только сказать, что восходит самая яркая звезда в вашей жизни.
— А им — не стоит сообщать? — Асаевич неопределенно кивнул в сторону лимана.
— Совершенно ни к чему, — ответил Тренев. — Вы должны уразуметь — старого царского правительства больше нет. Пришло время демократических преобразований.
— Как же теперь, а? — растерянно бормотал Асаевич, выходя из дома Тренева.
Агриппина Зиновьевна окликнула мужа. Тренев поколебался, но взгляд жены был настойчив, и он все рассказал ей.
— Ванечка, что же будет? — тихо произнесла Агриппина Зиновьевна. — Вспомни Петербург девятьсот пятого!
— Теперь не то, — расправляя плечи, блестя загоревшимися глазами, ответил Тренев. — Царь сам отрекся от престола! Понимаешь, Груша, — сам! Новые времена начинаются, Агриппина Зиновьевна, наши времена!
И Иван Архипыч поспешил за радистом.
Петр Каширин, золотоискатель, человек наблюдательный и трезвый, не мог взять в толк, отчего это Тренев и Асаевич почти что крадучись поднялись на радиостанцию.
Петр Каширин мог считать себя чукотским старожилом. В 1913 году он сошел с парохода на мыс Дежнева и поступил развозным приказчиком к торговцам Караевым,
Караевы не походили на остальных купцов, беззастенчиво обиравших и грабивших местное население.
— Петр Васильевич, — не раз говаривал старший Караев своему приказчику, — нет настоящего хозяина на этой благодатной земле. Не гляди, что тут льды да снега. Под ними лежат такие богатства, которые могут заставить расцвести и тундру. Мы берем нонче, только что поверху лежит — пушнину. А настоящее процветание здешнего края заключено в недрах его. Американцы это поняли. Крупные капиталисты пушниной не занимаются. Дело это они отдали на откуп Свенсонам да Томсонам…
На Чукотке в то время работали экспедиции предпринимателя Вонлярлярского, получившего совместно с американцами исключительные права на разведку и добычу золота и других полезных ископаемых.
Петр Каширин перешел от Караевых к ним.
Летом 1915 года Петр Каширин вернулся из очередной поездки в верховья реки Волчьей. Он не скрывал своей радости, однако точно не называл места находок. Его звали на рыбалки Сооне и Грушецкого, где он мог неплохо заработать, потому что умел хорошо солить икру и кетовые жирные брюшки.