— Хэлоу, мистер Стивенсон, — стараясь скрыть удивление, поздоровался Свенсон.
— Хэлоу, мистер Свенсон. — Каширин пытливо поглядел на американца. — Плаваете? И куда, позвольте вас спросить?
— Из Ново-Мариинска на мыс Дежнева, — учтиво ответил Свенсон. — Мы встретились с местными властями и поставили их в известность о маршруте. А вы-то что тут поделываете? — поинтересовался, в свою очередь, Свенсон. — Оленеводом заделались? Или продолжаете мыть золото?
— Ни то, ни другое, — ответил Каширин. — Я уполномоченный Анадырского уездного комитета. Вместе с двумя избранными делегатами мы едем в Ново-Мариинск, а оттуда на съезд в Петропавловск.
— Очень сожалею, — сказал Свенсон, — но мне совсем в другую сторону.
-: Да мы на вас и не рассчитывали, — ответил Каширин. — Нам главное добраться до Уэлькаля.
— Вот в Уэлькаль мы вас доставим с радостью, — обещал Свенсон. — Но прежде нам бы хотелось запастись свежим оленьим мясом. Мистер Каширин, согласитесь, что на свете нет ничего лучше оленьих языков?
— Это точно, — ответил Каширин.
Три дня назад вместе с оленьим стадом Армагиргина, спасавшимся от тундровых комаров и овода, Каширин пришел на берег этой лагуны. Два представителя местного населения — чукча Тынанто и ламут Дулган, — избранные на сельских сходах, заскучали и просились обратно.
Узнав, чьи это олени, Свенсон уважительно заметил:
— Как же! Я много слышал о чукотском короле Армагиргине. Буду рад с ним познакомиться.
На низком мягком тундровом берегу впереди толпы стоял старик. Он был дряхл и слаб, и его колени, обтянутые нарядным тонким пестрым камусом, заметно дрожали. На тело был надет старый засаленный то ли мундир, то ли кафтан, тщательно заштопанный оленьими нитками и кое-где заплатанный замшей. На ветхом поясе под животом висел морской кортик. На плечах старика виднелись диковинные погоны, из-под левого свешивался сильно потемневший, похожий на медвежьи жилы аксельбант.
— Амын етти! — громко, с дрожью в голосе поздоровался старик, протягивая Свенсону руку.
— Ии, — подобающим образом ответил американец. — Тые-тык.
— Какомэй! — удивленно воскликнул старик. — Да ты, оказывается, по-нашему разговариваешь? Я думал, один только такой тангитан есть — Кассира, — кивнул Армагиргин в сторону Каширина.
— Кит-кит [Немножко], - скромно сказал Свенсон. — Мой чукотский разговор скуден, как обмелевшая речка.
— Друзья общаются и сердцами, не только словами, — заметил Армагиргин.
Свенсон положил перед Армагиргином подарки и торжественно произнес:
— Мы не предполагали встретить вас на морском берегу и поэтому не подготовились. Позвольте преподнести вам эти скромные подарки как знак уважения к вам и к вашему высокому званию — эрыма.
Эрым и эрмэчин на чукотском языке значили многое. Прежде всего — сильный, сильнейший.
Армагиргин, сохраняя достоинство, небрежным кивком велел унести подарки в боковые кладовые, и на опустевшее место тотчас были положены несколько связок горностаев и пыжиков.
— Мои скромные подарки никак не могут покрыть великую ценность твоего уважения, — сказал Армагиргин. — Прошу принять в знак расположения эти жалкие меха.
Подали в двух длинных деревянных корытах оленье мясо, нерпичьи ребрышки и розовый олений костный мозг.
Свенсон вытащил из-за голенища большой пружинный складной нож и принялся за еду. Он ел как заправский чукча.
Армагиргин ел нерпичье мясо. За зиму ему надоедала оленина, и он мечтал о весне и лете как о времени, когда он будет держать во рту молодое нерпичье мясо, исходящее горячей соленой кровью.
Он искренне обрадовался появлению Свенсона, о котором много слышал, но никогда не видел его. Американец был представителем привычного мира тангитанов, богатых, щедрых к друзьям, уверенных в себе, знающих цены пушному товару. В последние дни Армагиргин был растерян и молчалив. И виной всему этот тангитан Кассира, принесший худые вести о новой власти, которая должна объединить людей. Такая мечта, как чуял Армагиргин, среди бедного люди жила всегда. Жила и никому не мешала, потому что каждый здравомыслящий человек понимал, что это никак невозможно. Это все равно что кочевать на луну. Такая мысль иной раз появляется в голове, но всем известно, что это несбыточно. Может, Кассира просто самозванец и никакой новой власти нет? И брат Армагиргина — Солнечный владыка по-прежнему восседает на золотом сиденье?.
Давно такого чая не пивали в яранге Армагиргина. Чтобы окончательно погрузить себя в удовольствие, хозяин набил трубку мягким, как гагачий пух, виргинским табаком и несколько раз глубоко затянулся, стараясь как можно дольше удержать драгоценный дым.