— Скажите Струкову, что Громов спит, — ответила Павловна, выпроваживая милиционера.
Кожура побежал обратно в уездное правление.
Навстречу ему шли кладовщик продовольственного склада Безруков и охранник радиостанции Хваан.
— Чего бежишь, служивый? — спросил Безруков.
— Большевика пымали! — возбужденно сообщил милиционер. — Струков самолично схватил. Баба оказалась!
И он побежал дальше. Безруков резко повернулся:
— Хваан! Милюнэ схватили! Оповести всю группу. Немедленно! Беги к Волтеру, пусть передаст по цепочке.
Струков понимал, что, если он и дальше будет бить Милюнэ, он только ожесточит ее и она все равно ничего не скажет. Почему-то он вспом нил «конфиденциальный» разговор Громова с Треневым.
— Вот слушай, гадина! — Струков каждый раз прибавлял тангитанские ругательства. — Если ты добром не заговоришь, то тебя будут мучить… Понимаешь? Раскалят в печке шомпол — и к заднице твоей.
Она чувствовала, что качается, но старалась держаться, не падать.
Кто-то затопал по коридору, вошел в комнату.
— Ваше благородие! — Кожура тяжело дышал. — Господин Громов почивают и никак не могут прийти.
— Ах, черт! — Струков длинно выругался. — Ну, я тебя не выпущу отсюда, пока не расколешься, в тюрьме сгною! А то на холоде буду обливать, пока в ледяной столб не превратишься.
Струков вышел из-за стола, приблизился к Милюнэ и сильно ткнул стволом револьвера в зубы. Она почувствовала, как два передних зуба сломались и рот наполнился горячей соленой кровью.
— Ишшо больнее будет! — строго произнес Струков. — Последний раз спрашиваю — кто тебя сюда послал? Говори, грязная сука!
Почему он все время ее сукой называет? Вон сколько чукотских женщин носят это имя, и никто не думает, что это так плохо.
— Да заговоришь ты?!
Надо сказать ему, что никто не посылал. Но рот полон крови. Милюнэ сплюнула на пол, подумав, что потом трудно ей будет отмыть это кровавое пятно.
В коридоре снова послышался топот. На этот раз множество людей приближалось к двери. Это они идут, те, которые будут жечь ее.
Распахнулась дверь, холодом окатило со спины — наружную дверь оставили открытой,
— Руки вверх! Милюнэ вдруг увидела, как переменилось лицо Струкова.
— Оружие на стол!
Руки Струкова поползли вверх, и на стол с громким стуком упал револьвер.
Кто-то сзади обхватил Милюнэ, а она услышала родной, полный сострадания голос, который не чаяла больше никогда услышать:
— Машенька, милая, родная, да что он с тобой сделал, сволочь!
Безруков и Хваан постучали в дверь дома Громова.
Долго не открывали. Наконец появилась заспанная жена Громова.
Хваан проскользнул в комнату, за ним прошел Безруков.
— Пройдите сюда! — Хваан показал на кухню. Павловна испуганно повиновалась. Но отчетливо слышала все, что происходит в спальне,
— Спит, гад, — спокойно произнес Хваан. — Ну, мы сейчас его поднимем.
Хваан потер сначала уши Громову, пока они не загорелись огнем, потом начал хлопать по щекам, Громов открыл глаза.
— Встать! — негромко приказал Безруков.
Сознание медленно возвращалось в затуманенную вином голову. Что-это? Кто это смеет ему приказывать? В гневе Громов сел на кровати.
— Встать, я говорю! — повторил приказ Безруков. — Именем Советской республики, именем революционного комитета Чукотки вы арестованы!
— Сергей Евстафьевич? — спросил он растерянно.
— С вами говорит председатель ревкома Чукотки Михаил Мандриков!
Громов вмиг. протрезвел. Опоздали! Всего на один день опоздали. Вот он, оказывается, Мандриков, рядышком был, вместе плыли на пароходе "Томск".
— Одевайтесь, — приказал Мандриков.
— Как же, значит? — бормотал он. — Вы, господа, это зря… Приговорят к расстрелу вас. Мятеж… господа.
— Пошевеливайтесь, господин Громов! — поторопил Мандриков. — У нас нет времени ждать. Давайте быстрее.
Громов глянул на него, на второго и только теперь понял всю серьезность положения. Вот они — большевики. Это они взяли власть в центре России и продвигаются на Дальний Восток.
К наступлению ранних сумерек все было закончено. Арестованных препроводили в тюрьму, рассадили в две камеры.
Михаил Мандриков и Август Берзин (по паспорту Дмитрий Хваан) вернулись в бывшую кол-чаковскую канцелярию.
— Ну вот, Август, — с усталой улыбкой проговорил Мандриков. — Революционная власть пришла на Чукотку! Поздравляю!
— Тебя тоже! — Август крепко обнял друга и товарища.