Аврора сделала всё возможное, но в маленькой колонии под названием Атлантида почти не было генераторов и совсем не было кораблей.
В день бала небо оказалось затянуто низкими серыми тучами, подавляющими, казалось, последние надежды Каритян. Аврора ждала до последнего и надеялась, что тучи разойдутся, но в итоге просто приказала зажечь факелы по сторонам большой поляны, где должно было происходить торжество. Когда она появилась, всё уже было готово. Аврора поклонилась присутствующим и молча заняла своё место во главе стола.
Два самодельных трона – по правую и левую руки от него – пустовали. И от этой пустоты вся открытая зала казалась Авроре нелепой.
Что делать, когда безвозвратно утрачено всё, что было для тебя миром? Оплакивать могилы? Забывать про потери и идти вперёд? Аврора хотела бы отмахнуться от этих мыслей, но не могла.
Шёл тридцатый день осени. Аллеи Атлантиды были выстланы золотой листвой. По бокам горели факелы – ещё недавно бывшие изысканной причудой, теперь они оказались обыкновенной необходимостью.
Почти месяц прошёл с тех пор, как Аврора оказалась здесь.
Были ли другие выжившие? Остались ли ещё где-то корабли? На эти вопросы, как и на многие другие, Аврора ответа не знала. Генс Ларта так и не вышел на связь. Как не вышел на связь и Галактион. И всё же небо оставалось чистым, а все, кто собрался здесь, в последнем пристанище, жалком осколке великой Империи, по-прежнему были живы. Надолго ли – Аврора тоже не могла сказать.
И вот, когда солнце склонилось к зиме, Аврора решила уйти. Она не была уверена, что победила, но могла убедить в этом остальных. А что может быть лучше в безвыходной ситуации, чем с честью сложить оружие? Когда нет сил бороться и нет шансов победить. Когда не можешь сделать ничего. Остаётся лишь ждать и надеяться. «Если мы изгнали Безымянного, – думала она, - пусть я останусь в их памяти императрицей, победившей великую тьму. Если же нет – меня некому будет помнить».
На нижних уровнях колонии, там, куда не заходили без надобности даже любопытные, Аврора приказала поставить криокамеру – одну из двенадцати, которые были в распоряжении колонистов.
Когда приблизилось утро солнцеворота, она пригласила гостей.
Аврора шла по алее, устланной золотом прожитых дней. Тускло мерцали в сумраке факелы – последняя дань уходящему навсегда.
Аллея заканчивалась цветочной аркой. Золотые лотосы сплетались со священными Инэрисми. Аврора прошла под её сводами. Она чувствовала, как к горлу подступает ком - и это было хорошо. Она так хотела чувствовать в эти последние часы своей жизни.
Императрица оглядела поляну, предварявшую вход в пещеру. Людей было много. Она пригласила всех, кого помнила по именам. И в то же время не было никого. Не было Аэция, которого она привыкла видеть каждую ночь в его вечной тюрьме. Не было Инэрис и Элеонор, и Аврора не знала, где её воспитанницы теперь. Не было Эдгара, её секретаря. Не было старого герцога Аркан, бывшего вечным проклятьем и вечной опорой. Не было её домоправителя Эра - и многих, многих других, кого Аврора привыкла видеть рядом с собой на протяжении сотен лет. В конечном счёте именно это стало причиной её последнего решения – Аврора чувствовала себя слишком старой, чтобы начинать всё сначала.
Императрица распрямила спину. На лице её замерла участливая улыбка – визитная карточка Вечной Императрицы. Она смотрела на гостей глазами мудрой правительницы, наставницы и матери, и только она одна знала, что судьба их не значит для неё ничего. Все, кого Аврора когда-либо любила, исчезли.
Аврора поклонилась и медленно двинулась к своим последним апартаментам.
***
Дезмонд сидел на обтянутом бессмертным пластиком диване бара «Морская мышь». Обшарпанный железный стол после войны стал ещё обшарпаннее, на покрашенной когда-то в матово-чёрный цвет столешнице появился десяток новых царапин. И всё же бар устоял.
Дезмонд сидел и смотрел в окно, на опустевшую улицу заштатной колонии на окраине некогда великой Империи. Всё, что осталось от Кариты теперь – вот такие тусклые городки из стекла и бетона да горстка центральных миров, выжженных дотла.
Дезмонд смотрел в окно и долго не мог понять, что же не так. Наконец он перегнулся через кромку разбитого стекла и посмотрел вниз. Далеко внизу, подёрнутый серой дымкой пыли, виднелся асфальт. И тут Дезмонд понял. Впервые он за окном видел асфальт, дорогу, окна домов, стоявших напротив. Видел камни оплавленных стен, а не бесконечный поток флаеров, микрокатеров, лимузинов и аэробайков.
Шаги за спиной заставили его вздрогнуть. Пальцы потянулись к рукояти бластера, но Дезмонд тут же успокоился и не стал даже оборачиваться. Война – будь то война с империей или война с кем-то ещё – осталась позади. Единственное, что могло угрожать ему в прокуренном баре – компания пьяных ребят, стреляющих бабки у прохожих, но и эти не подошли бы к нему. Лицо Дезмонда знали теперь слишком хорошо. Оно висело над каждой барной стойкой сразу в двух экземплярах. Слева от головы бармена - реставрированная голограмма с заголовком «Wanted». На посетителя смотрели слегка косившие глаза и небритое поношенное лицо. Справа над стойкой крутилась другая голограмма. В чёрной рамке с подписью в правом углу: «Мы помним» - сменяли друг друга семь лиц героев битвы у Фаэны.
Дезмонд не знал, какая из картинок отпугивает людей больше, но когда он подошёл к этому столику – единственному свободному в баре – мигом освободились ещё три стоявших рядом.
- Пива, – сказал он и продолжил рассматривать замысловатую трещину на стене соседнего дома.
- Пива, - эхом повторил голос за спиной, и Дезмонд вздрогнул, узнавая. Он вскочил, на ходу разворачиваясь, и замер, не зная, что говорить. Сердце глухо стучало - как всегда, когда он стоял с Галактионом лицом к лицу.
Аэций бросил кожаный плащ на подоконник и опустился на диван напротив.
Дезмонд подумал и тоже сел за стол.
- Паршиво, да? – спросил Галактион, кивнув за окно.
Дезмонд усмехнулся.
- Мы живы. Как по мне, так это большой плюс.
- Мда… - Аэций вяло усмехнулся в ответ.
На столе перед ними оказались две кружки пива и, положив пальцы на свою, Галактион задумчиво повертел её в руках.
- Ну что, - спросил он, - не передумал?
- Ты про… Орден?
Аэций кивнул.
- Конечно, нет.
- Смотри… Эцин скоро вернутся. У нас есть фора, но у них больше кораблей.
- Мне плевать, - торопливо ответил Дезмонд и сделал глоток из своей кружки. – Я с тобой.
- Отлично, - Галактион протянул руку и сжал его пальцы, а потом быстро убрал ладонь.
Некоторое время они сидели молча, потягивая пиво.
Потом Дезмонд спросил:
- Аэций… Почему они отступили?
Аэций с недоумением посмотрел на него.
- Из-за тебя.
- Смешно, - Дезмонд фыркнул. – Я же видел, их был нескончаемый поток. Что толку в тех дредноутах, погибших у Фаэны… Они могли перебросить силы хоть бы и от Церцеи.
- Могли, - согласился Галактион и сделал глоток, - понимаешь... У Безымянного есть кое-что, что он ни за что не захочет потерять.
- И?
- И ты – часть этого.
- Не понимаю.
- И не надо, - Галактион усмехнулся. Он отвернулся и снова посмотрел в окно, вспоминая тот разговор.
***
- Ты уничтожишь человечество, - сказал он.
- Человечество уничтожило нас, - ответил тот, чьего имени Аэций не мог вспомнить, как ни старался. Зато Аэций отлично помнил лицо, скрытое тёмным капюшоном. Так и хотелось сорвать мягкую ткань и посмотреть – в самом ли деле под ней Тот.
- Те, кто уничтожил нас, давно мертвы.
- Они живы, Аэций!
Галактион замолчал. Тот был безумен. Сомнений не было.
- Меня ты тоже убьёшь? – спросил он тогда.
- Если ты не встанешь со мной плечом к плечу в священной войне.
- А их… Тех, кто принял наши души… Наследников… Их ты убьёшь?
Безымянный так ничего и не ответил.