Сопоставлял и к своему ужасу думал, что это действительно он.
Когда шок от первой встречи прошёл, Дезмонд увидел как наяву как этот Аэций произносит вслух слова написанные в его собственном дневнике. Но поверить до конца всё ещё не мог.
Бросая свой маленький вызов он сам не знал, чего хочет больше — развенчать собственные надежды или поверить в них до конца. С тех пор как он в последний раз видел деда — а Дезмонду сейчас казалось, что это было ужасно давно, две полных жизни назад — рядом с ним не было бы человека, который бы мог дать ему совет. Который мыслил бы так же как он и хотел того же, чего и он. Дезмонду всё время приходилось выступать лидером в тех безумных проектах, которые он сам же и предлагал и в которые сам никогда не верил до конца.
Мысль о том чтобы наконец… положиться на кого-то… казалась слишком сладкой, чтобы воплотиться в жизнь.
И бой ничего для него не прояснил. Человек, назвавшийся Галактионом, был хорошим фехтовальщиком. Настолько искусным, что сумел преподать ему урок. Но это никак не доказывало, что он — Галактион. Зато Дезмонд понял и осознал кое-что ещё. В тот момент, когда Аэций едва не пропустил удар, Дезмонду стало страшно. Страшно за свои мечты, которые так легко погли рассыпаться в прах. И за то, что он причинит этому человеку боль.
Потом он и хотел бы, но не мог посмеяться над собой. Галактион уже тогда стал для него чем-то большим, чем просто случайный попутчик в борьбе за империю. И как бы не искал поводов опровергнуть заявление Аэция, на самом деле Дезмонд боялся, что оно окажется ложью.
В первые дни после возвращения на Нимею Галактион почти с ним не говорил. Они встречались за ужинами, но в остальном Дезмонд был предоставлен самому себе. Ему дали доступ к сети и к телевиденью, но в новостях не было ничего, что Дезмонд хотел бы узнать. Стояло странное затишье и главной темой оставался фестиваль цветов на Селесте. Это было тем более странно, что Галактион рассказал ему о грядущей войне, так что Дезмонд всё искал повода с ним поговорить и обо всём разузнать. Однако такая возможность представилась только на третий день, когда Дезмонд уже оправился от ран и перешёл к тренировкам. После поединка Галактион снова надолго оставил его, так и не ответив толком на вопрос, но через полчаса прислал слугу с приглашением подойти на посадочную площадку.
Когда Дезмонд добрался до места, увидел что Галактион уже сидит в салоне флаера. Модель была не из тех, которые предпочитал Дезмонд — водительское место было полностью автоматизированным, а разместиться можно было только на пассажирских, где два диванчика стояли лицом к лицу.
Впрочем, было не до споров, и Дезмонд догадавшись, что от него требуется, прошёл внутрь.
Аэций тут же отдал команду и флаер пошёл на взлёт.
— Был когда-нибудь на Нимее? — задал он почти риторический вопрос. Галактион не сомневался, что отпрыск дома Аркан должен хорошо знать столицу. Но Дезмонд покачал головой.
— Я учился здесь, недалеко. Но в городе почти не бывал.
Галактион посмотрел на него удивлённо.
— Ты много потерял, — искренне сказал он.
Дезмонд пожал плечами.
— Зато успел посетить куда более необычные места, — хмыкнул он.
— Застенки эцин, надо полагать, входят в их число.
— Эксклюзивный туристический маршрут, — подтвердил Дезмонд. — А тебе не зашло?
Аэций подавился дыханием. Прокашлялся. Выглянув в окно отметил, что они поднялись уже достаточно высоко, чтобы разговор нельзя было отследить с земли и достав из кармана самодельную глушилку разместил на выдвижном барном столике. Активировал.
Во взгляде Дезмонда появилось любопытство.
— Я знаю, что у тебя много вопросов, — без лишних прелюдий, но и без спешки произнёс он. — На многие из них я не могу ответить в доме, не обессудь.
В глазах Дезмонда на этих словах сверкнул напряжённый огонь.
— Ты служишь Владычице, но при этом намереваешься хранить от неё тайны?
— Ты уверен, что это главный вопрос, который ты хотел бы задать?
— Это вопрос, без ответа на который я не смогу тебе доверять.
Аэций едва заметно вздохнул и кивнул.
— Хорошо… Хотя я думаю, что ситуация, которая сложилась между мной и Владычицей, слишком сложна, чтобы объяснять её походя. Я не в коем случае не пытаюсь уйти от ответа, — добавил он, заметив, как помрачнело лицо собеседника. — Но не все обстоятельства опишешь в двух словах. Что я могу сказать точно, так это то, что не хочу гибели человечества. Даже гибели империи я не хочу. И в этом мы с ней союзники, потому что те, кто выйдут против нас, не задумываясь уничтожат нас всех.