Аэций знал, что это воздействие Венца. И верил в те возможности, которые давала ей эта реликвия, куда больше, чем она сама.
Но какой бы властью она не обладала, для него Аврора всё ещё оставалась той девочкой, которую он ранил слишком сильно, чтобы заслужить прощение. Галактион знал, что совершил ошибку, и что расплатился за эту ошибку слишком сурово. Но всё, о чём он мог думать сейчас — это о том, чтобы спасти хоть что-то из того, что осталось от прошлого.
Аврора в этом прошлом занимала слишком большую часть, чтобы позволить ей умереть.
Вскинув императрицу на руки он обернулся лицом к двери и та беззвучно отворилась под его взглядом. Двое гвардейцев заглянули внутрь. Глаза их расширились при виде бесчувственного тела Владычицы, руки потянулись к оружию… Не обращая на них никакого внимания Аэций шагнул вперёд. Два чёрных вихря взлетели, захватывая в объятья дворцовых стражей и оба с коротким выдохом осели на землю.
— Мне жаль… — шёпотом произнёс Аэций, уже выходя в коридор.
Галактион отлично понимал, что любой, кто останется на Нимее — погибнет. Но в отличии от некоторых своих знакомых не был настолько амбициозен, чтобы надеяться спасти всех. Его интересовали только те, кому он непосредственно мог помочь.
Всё так же, не обращая внимания ни на метавшихся в панике придворных, ни на военных, изредка пытавшихся встать у него на пути, он прошёл в сад и свернул на посадочную площадку, где стояла личная яхта Императрицы. Её, в отличии от любого другого транспорта, никто не посмел бы остановить.
Пройдя в салон, опустил Аврору на её любимый позолоченный диван, стоявший в кают-компании перед кофейным столом. Остановился, инстинктивно не желая отпускать взглядом её лицо. Потом отвернулся и пошёл в рубку.
Поднимая корабль на орбиту, Аэций чувствовал себя отвратительно. Он не столько жалел Нимею, которой почти не знал, сколько тех немногих, кто поверил в него. Оставалось надеяться, что Дезмонду хватит рассудительности отступить, когда близость поражения станет очевидна.
Машинально двигая пальцами по сенсорной панели он смотрел на монитор силясь отыскать среди множества ярких точек ту одну, единственную, которой нельзя было погаснуть. Потом перед носом корабля открылась ворока гиперперехода и не позволив себе больше сомневаться Аэций нырнул в переход.
ГЛАВА 34. Ночь перед боем
Инэрис не могла спать. Всё пыталась уложить в голове события прошлых дней, но калейдоскоп красок мелькал слишком быстро, не давая возможности остановить кадр и сосредоточиться на чём-то одном. Пламенеющие цветы на поверхности Нимеи, сметающие всё, что создавалось тысячелетие. Балы и приёмы, которые она так ненавидела — и которых не будет теперь никогда. Горящие призраки кораблей и исчезающие на мониторе точки истребителей. Всё полыхало в её голове, и будто наяву она видела залы Каранаса, объятые пламенем. Библиотеку, где она читала в детстве, и собственную уютную квартирку со стереовизором в полстены, на который она никогда не поднимала глаз, потому что… Инэрис рвано вздохнула, подумав о том, что вместо этого она все свои мысли отдавала человеку, имени которого, как оказалось, не знала. Захотелось зажмуриться, а потом открыть глаза и проснуться. Но сколько бы она ни сжимала веки, открыв глаза, снова видела только стальной потолок, пересечённый едва заметными швами.
Впервые стены корабля давили на неё, а вся мощь Генс Ларты, которой она так гордилась с тех пор, как корабль был построен, казалась бесполезной, как дубинка дикаря. Она ничего не могла. От этого было паршивее всего, потому что Инэрис не терпела бессилия.
Если бы всё зависело только от неё, она бы дралась за каждый парсек космоса, не пуская врага дальше, чем она сама разрешит пройти. Она бы собственной кровью заплатила за их жизни, но… в этом не было смысла.
Флот Фэроу погиб почти полностью. Посчитав потери после отступления в подпространство, они с Калленом пришли к выводу, что нужно разделить выживших на две части и расквартировать по двум сравнительно боеспособным кораблям. Истребители уместились в ангарах этих двух, а всё остальное превратилось в гору металлолома, которую проще было бросить на месте.
Впервые с тех пор, как Каллена назначили к ней на корабль, Инэрис не испытывала напряжения рядом с этим молчаливым и всегда холодным человеком с глазами, выжженными коррекцией. Инэрис подозревала, что просто слишком устала. Ей было уже всё равно, что будет дальше, и Каллен, который, казалось, вовсе не испытывал никаких чувств, взял организацию выживших на себя.