Но вскоре я выяснил, что несмотря на то, что живу на этом свете уже чуть более полувека, так и научился разбираться в женщинах до конца. А так хотелось бы…
Они смеялись. Нет, не так. Маша и Стася буквально хохотали, сидя за столом и потягивая из высоких бокалов шампанское. Ну вот как это объяснить?
Я аккуратно присел напротив разошедшихся не на шутку девушек. Стараясь быть невозмутимым, пролистнул папку с меню и осведомился:
— Ну что, дамы, что-то уже выбрали?
— Луговой, давай ты не будешь устраивать здесь танцы с бубнами и сразу скажешь, для чего пригласил сюда нас обеих, — Станислава, как обычно, взяла быка за рога. Что ж, я и сам не люблю недосказанности. Но какой-никакой регламент приличия соблюсти было нужно.
— Станислава Анатольевна, Мария Генриховна, что плохого в том, что я, как ваш добрый друг, хочу угостить прекрасных во всех отношениях девушек обедом? — решил я всё же немного поиграть в дипломата.
— Гавр, — нахмурилась Машка, — хватит изображать светского кота! Тебе не идёт. Заказ мы уже сделали, горячее скоро принесут. Но Стася права. Ты же никогда не имел привычки держать фигу в кармане. Повторяю вопрос: зачем мы обе здесь?
— Вот как, спелись уже. Женская солидарность? Ладушки, буду говорить прямо. Но при условии, если и вы ответите мне на один вопрос.
— Какой? — вырвалось у Станиславы, — она тут же поняла, что проявила излишнюю горячность и поджала губы.
— Очень простой. Что вы будете делать, если меня, скажем так, не станет?
— Что за дурь, Луговой? — от неожиданности Машка открыла рот, — что значит «не станет»?
— Что вы будете делать, если я умру и вернусь в свою реальность? — на самом деле, мне было глубоко плевать, что они будут делать. По той простой причине, что меня рядом не будет. Да и будет ли их реальность существовать дальше — тот ещё вопрос… Мне было важно посмотреть на их реакцию. На реакцию соперниц, готовых ещё час назад в институтском вестибюле устроить скандал или сцену ревности, или что там пришло бы в их милые головки.
Девушки уставились на меня, растерянно переглядываясь.
— Хорошо, тогда скажу я. Стасенька и Машенька, каждый божий день я просыпаюсь с мыслью уговорить себя потерпеть ещё немного и набраться сил для поиска этого грёбанного Демиурга. Нет, пока буду говорить я! — я выставил ладони перед собой, видя, что Стася хочет что-то возразить, — Извините, накипело. И каждый день благодарю Бога, за то, что просыпаюсь с тобой Маша! — девушка порозовела и поспешила сделать глоток из бокала, словно хотела прикрыть им лицо, — и за то, что дал возможность ещё раз увидеть и обнять тебя, Стася! Поймите вы, дорогие моему сердцу женщины. Каждую из вас я люблю по-своему. И упаси меня Господь или Дьявол пытаться сравнивать вас хоть в чём-то. Это зелёным юношей я считал, что мужчина может по-настоящему любить лишь одну женщину. Трагическое заблуждение. Если мужчина вообще способен любить, он любит. И это становится частью его самого или частью его истории. Любовью никогда не оскорбляют и не унижают. И уж тем более — не платят за что-то. Любовью просто делятся или разделяют. Вот мы с вами сейчас сидим здесь, а где-то на Юго-Западе нашего города ходит в девятый класс девочка Оля, после школы она идёт на тренировку и занимается художественной гимнастикой по многу часов так, что потом полночи болит спина и голеностопы. Как вы думаете, мне хочется её найти? Хочется увидеть женщину, что подарила мне двух прекрасных дочерей и разделила со мной лучшие годы моей жизни? А потом сгинула в керосиновом пламени по прихоти каких-то там Хранителей?! — на нас стали оглядываться из-за соседних столиков, и я поспешил понизить тон голоса, — хочется. И ещё как! Но что я ей сейчас скажу? Глупость какую-нибудь. А вы…эх, девчонки, девчонки. Может, встреча с вами в этой реальности — это единственное моё утешение? Не знаю. Но уж чего я действительно не хочу, так это того, чтобы вы, как две обезумевшие стервы, кидались друг на друга из-за такого недостойного предмета, как Гаврила Луговой…
— Ну вот. Как же ты любишь нагонять тоску, Луговой, — прервала меня Маша, — и с чего ты вдруг решил, что мы за волосы друг друга таскать собрались? — она посмотрела на меня с прищуром.
А Стася при этом почему-то ещё больше покраснела, прикрывая рот ладонью, будто сдерживаясь от смеха. Бли-и-и-и-н! Да они меня разводят!
— Машка, зар-раза… — невольно вырвалось у меня.
— Сам ты инфекция, Гаврюша, — фыркнула Машка. Да я после нашей первой ночи сама первая решила со Стасей встретиться. Разговор был трудный. Но поговорили хорошо. Мне же нужно было выслушать её версию событий? А то в твоих рассказах «о будущем» про Стасю ни слова. А ведь о твоих отношениях с ней на первом курсе все прекрасно знали. И тут ты проявляешь неожиданный интерес ко мне. Как не насторожиться?