— Поня-ятно. Снова в учёбу забурился? Так для таких случаев телефон придуман, Гаврила! — в карих глазах Станиславы плясали десятки коварных маленьких чертенят, так и норовивших вырваться наружу и устроить мне показательное аутодафе.
Рядом со Стасей появилась девушка в рыжем свитере и со множеством блондинистых кудряшек на голове.
— Стаська, пошли! На терстом опоздаем, — проворковала Ирина капризным голосом. Странно, что я так быстро вспомнил имя одногруппницы моей студенческой пассии. Обычно по поводу второстепенных персонажей за мной такого не водилось.
Нужно что-то срочно сделать, а не мямлить! Понятное дело, что продолжать этот роман сейчас, после стольких десятилетий прожитой жизни и груза послезнания не было не то чтобы никакого смысла. Но, возможно, и душевных сил. Прежде всего потому что я не смогу быть теперь с ней до конца искренним. Стася же всегда отличалась просто феноменальным чутьём на любую фальшь. Если хотите, это было её суперспособностью. Да и не по-мужски это, господин ефрейтор, дурить девушке голову. Значит, хочешь не хочешь, а придётся рвать по живому. И всё же жаль! Любопытно было бы взглянуть, чтобы у нас получилось теперь. Н-да-а…неужто не заржавело до сих пор?
— Станислава Анатольевна, — улыбка на лице моей девушки медленно сменилась выражением надменного любопытства, — ты, как обычно, зришь в корень: я тут вознамерился пару предметов экстерном сдать, чтобы больше времени на важные дела сэкономить. Вот и зашился, прости покаянного дурака. Но готов в ближайшую же субботу загладить вину. С меня сюрприз. И приятный во всех отношениях вечер, — не удержался и съязвил я, — гульнём не по-детски? — я шутливо кивнул, попытавшись прищёлкнув подошвами кед. Получилось плохо. Мне тем не менее удалось справиться со смущением и свернуть разговор в шутливое русло.
Нет, так сразу я не готов проигнорировать Стасю. Может, стоит постараться сделать расставание не столь болезненным, что ли? Хотя кого я обманываю?
— Ну, ну, Гаврик…до субботы-то ещё дожить нужно, — она пронзила меня тревожно-игривым взглядом. Чёрт! Ну как это у неё получается, а? Твою ж мать…
Я поймал себя на том, что вот уже несколько минут стою столбом у дверей аудитории и провожаю взглядом развевающийся каштановый хвост Первой.
Уф…пока пронесло! Куда там я направлялся? Ах, да. Кафедра иностранных языков.
Глава 9
Душевного равновесия мне удалось добиться лишь с заходом солнца. Странно, что встреча с бывшей настолько выбила из колеи. Как мальчишка, честное слово.
На этот раз для тренировки я выбрал Татарский лес на юго-восточной окраине города. Он меньше всего походил на городской парк и в отличие от Архиерейского тропинки его были по-настоящему запутанны и дремучи. Мне было нужно место с наименьшим количеством свидетелей, так как рано или поздно помимо традиционных силовых тренировок нужно будет проводить упражнения в режиме ускорения. Имея столь козырное преимущество, следует владеть им в совершенстве, иначе отпраздную лоха педального, что в ответственный момент неминуемо огорчит не только чувство собственного достоинства.
Постепенно улёгшаяся в голове суматоха прошедшего дня медленно распределяла по полочкам ещё не исполненные планы и задачи новой реальности. На удивление, но вопреки скепсису на кафедре иностранных языков всё прошло довольно удачно, а главное, быстро.
Стефания Генриховна, интеллигентная и строгая во всех отношениях дама, давно перешагнувшая рубеж бальзаковского возраста и занимавшая должность заведующей, приняла меня благосклонно и поинтересовалась лишь тем, почему я заявил экстернат именно по немецкому языку, так как числился во французской группе.
Я честно признался, что к языку великого Вольтера имею лишь отдалённое, если не сказать обывательское, отношение, так как в школе на самом деле учил испанский. А поскольку в нашем институте не было соответствующей группы и преподавателя, то был организационно — принудительно определён к французам, где весь первый курс только и делал, что делал умное лицо, да тоскливо поглядывал на преподавателя, внутренне вознося хвалу чиновникам от образования, установившим для этого предмета лишь дифференцированный зачёт, а не экзамен.
На что Стефания Генриховна лишь понимающе кивнула и вдруг почти без паузы бегло заговорила со мной по-немецки, демонстрируя блестящее произношение. Я внутренне вздрогнул от накатившего ощущения дежавю. Да и, правду сказать, было отчего: чуть больше недели прошло, как закончилась моя эпопея в фашистском тылу.