— Не вмешивайтесь, — твердо сказал Матсуморо. — Я вам советую не осмеливаться на это!
— Как не вмешиваться! — заревел янки. Галпин задыхался от ярости. — Ну, а я все-таки посмею! — И, обойдя тело мертвеца, он подошел к Матсуморо и схватил его железной рукой за грудь. — Вы вольны совершать «харакири» над собой, — каждый имеет право умерщвлять себя так, как он хочет; но я намереваюсь жить!
— Это ваше дело, — возразил японец. — Ваша судьба нас не касается. Мы не ответственны за вас.
— Ну, это мы посмотрим! Поднимитесь с лодкой на поверхность воды, откройте крышку и выпустите меня. Я поплыву. Слышите, выпустите меня из лодки! — При этих словах Галпин встряхнул тщедушного японца, как мешок.
— Это невозможно, — ответил Матсуморо, стараясь оттолкнуть американца. — Мы больше не можем подняться, лодка тонет.
И он указал на измеритель глубины, к ужасу Галкина показывавший уже три атмосферы.
— Итак, вы видите, что у нас осталось немного времени, чтобы умереть, но еще меньше, чтоб вас освободить.
— Тогда я вас заставлю это сделать! — заревел Галпин, поняв, что медлить было опасно. — Выстрелите мной из минного аппарата, вы сами говорили, что это ваш единственный путь спасения!..
— Нам некогда, посторонитесь, — возразил японец, прилагая все усилия к тому, чтобы вырваться.
— Проклятые собаки, если вы хотите умереть передо мной, то умрите же от моей руки! — Галпин решительно вцепился Матсуморо в горло. — Ну, хотите вы меня выпустить из лодки или нет? Хотите? Вы должны мне ответить!
При этом он все сильнее сжимал шею японца, так что у того налившиеся кровью глаза вылезли из орбит и он издал непонятный, слабый хрип.
Экипаж хотел прийти на помощь своему командиру, но угрожающая поза американца, на голову превышавшего японцев, заставила людей отступить.
— Я еще раз спрашиваю нас, хотите вы меня освободить из этой западни или нет? Я требую ответа и поскорее!
Матсуморо сделал жест, что хочет говорить, после чего Галпин его выпустил.
— Хорошо, — сказал японец, все еще продолжая задыхаться, — я прикажу выстрелить вами из минного аппарата.
— Отлично! Дайте мне честное слово, что вы все сделаете правильно, если я вползу вон в ту трубу.
— Даю вам слово и отвечаю за успех. Но и я от вас, как от офицера, требую обещания, что вы умолчите обо всем, что вы видели здесь, в этой лодке.
— На это я не могу дать вам согласия: начальство будет требовать от меня отчета о моем пребывании, — ответил Галпин.
Матсуморо с минуту разглядывал решительное лицо своего противника, потом проговорил:
— И на это согласен! В конце концов, это ведь безразлично. Свет будет тогда, по крайней мере, знать, что мы умерли так, как жили: с честью.
— Это я охотно подтвержу, если мне дано будет снова увидеть солнце!
— Тогда надо торопиться! — Японец подвел Галлина к одной из минных труб и открыл клапан; потом он подал американцу знак вползти в нее.
Тот теперь помедлил с секунду.
— Я не знаю, что вам сказать, лейтенант Матсуморо; мне искренне жаль, что так случилось.
— Пожалуйста, не задерживайте нас. Если наша лодка еще глубже опустится, то и для вас не будет больше спасения. Как только клапан трубы будет закрыт, вздохните поглубже и крепко зажмите уши пальцами. Вы найдете наверху достаточно спасательных лодок, ваши шансы хороши. А теперь поскорее, пожалуйста.
Галпин быстро сбросил свою верхнюю одежду, еще раз пожал руку японцу, — затем он влез в минный аппарат.
— Не забудьте глубоко вздохнуть! — закричал еще ему вслед Матсуморо.
Клапан опустился. Запертый в трубе набрал в свои легкие побольше воздуха и крепко зажал пальцами уши.
Теперь он услыхал, как поднимали носовой клапан и в то же время почувствовал вторжение воды. Один удар — и он вылетел в жидкую, холодную темноту.
Тотчас же Галпин начал работать ногами, чтобы выбраться наверх. Он знал, что глубина, на которой он находился, была около ста футов; в одну секунду он мог подняться приблизительно на два фута, следовательно, ему нужна была целая минута для того, чтобы добраться до поверхности воды.
Ужасающе долгое время! Галпин рассчитал также, что на каждое отдельное движение ногой требовалось полсекунды, — он должен был, следовательно, сделать сто движений. Когда он сосчитал десять, начались нервные мучения от недостатка воздуха. К тому же, это ужасное давление на уши и ноздри! Когда он сделал пятьдесят футов, он осмелился отнять палец от уха, чтобы при плавании пользоваться, по крайней мере, одной рукой. Но боль в барабанной перепонке была так сильна, что он не посмел освободить и другую руку. Все сильнее и сильнее ощущался недостаток воздуха. Галпину казалось, что его легкие собираются лопнуть; он ясно чувствовал, как сознание его помутилось. В смертельном страхе он воспользовался и другой рукой; кровь прилила ему к голове, шум в ушах почти лишил его сознания, — как вдруг сразу все эти страшные явления исчезли. Галпин увидал солнце, сверкающее небо и в море многочисленные суда самых различных типов, — большие военные корабли, купеческие суда и китайские джонки.
Галпин был еще немного оглушен, но быстро освоился с положением вещей и принялся кричать изо всех сил. Одна из многих спасательных лодок, оказывавших помощь экипажу потонувшего корабли, тотчас же стала грести по направлению к зовущему. Это была белая, стройная лодка, которая показалась Галпину очень знакомой.
— Сэр! — крикнул передний гребец сидевшему на руле офицеру. — Это лейтенант Галпин!
— Как, Галпин?! — воскликнул офицер, поднимаясь. — В самом деле! Но где ты был, ради Создателя? Мы думали, что ты утонул. Какими же судьбами попал ты на «Хатсузе»?
— Корабль, который потонул, был… — спросил Галпин, влезая в лодку.
— Японский крейсер «Хатсузе», — ответил офицер.
Электрические «ищейки» разыскивают и уничтожают субмарины // The Electrical Experimenter. 1917, сентябрь.
Электрический уничтожитель торпед // The Electrical Experimenter. 1917, май.
Жан Жобер
КРАСНАЯ ПТИЦА
Пароходик, во время летнего сезона совершавший рейсы между Ванном и портом Новало, вышел из канала, соединяющего Кэргюэн и Лангль. Облокотившись на перила, один из пассажиров, казалось, не замечал прекрасной панорамы, открывшейся перед его глазами.