- Так... удостоверение личности... Звягинцев Глеб Егорович состоит на действительной военной службе, лейтенант, выдано в 1941г.
На фото молодое среднерусское лицо, короткая стрижка, серьёзный взгляд. Лицо как лицо, ничего примечательного.
В кармане была виден ещё какой-то документ, но я совладал с любопытством и трогать его не стал. Под правой рукой, вернее, под тем, что от нее осталось, лежал офицерский планшет. Я его не сразу заметил, но когда рассмотрел, то от удивления даже присвистнул. Планшет был как новенький. Не такой, конечно, как только что с фабрики, им явно пользовались какое-то время, но вот прошедшие шестьдесят лет на его внешнем виде совершенно не сказались. И это было удивительно. Я вновь не удержался и попытался аккуратно вытащить планшет из-под руки. Увы, за любопытство пришлось платить. Рука скелета зацепилась за кожу планшета, дрогнула и рассыпалась на отдельные косточки. Скелет слегка перекосило на правый бок, и его пустые глазницы уставились на меня с немым укором.
- Прости, дружище, - с сожалением прошептал я, а про себя подумал: "Димка узнает, прибьет или устроит публичную выволочку. Ещё неизвестно, что лучше?".
Планшет и всё, что в нём находилось, выглядел так, будто его положили сюда только что, прямо перед моим появлением. Впрочем, по большому счету в самом планшете ничего примечательного не обнаружилось. Пять остро отточенных карандашей, небольшой перочинный нож, два блокнота да стопка чистых листов в кармашке, где обычно располагалась полевая карта. На обложке блокнота красноармеец в длиннополой шинели и будёновке, с винтовкой наперевес, и взглядом, устремлённым в "светлое будущее". Блокнот был абсолютно чист. Никаких записей, пометок, помарок, все листы на месте, по крайней мере, следов от вырванных страниц я не заметил. Второй блокнот оказался его точной копией, как по содержанию, так и по состоянию. Извлекая на свет божий чистые листы бумаги, я уже не сомневался, что ничего интересного тут не найду. Однако, вынув последний, я ошарашено замер. В полевой сумке командира Красной армии, погибшего шестьдесят лет назад, под пачкой высохшей и пожелтевшей бумаги, был спрятан миникомпьютер.
Небольшая, примерно десять на пятнадцать панель темного стекла, тускло поблёскивающая в скупых лучах света, проникающего сквозь пролом, обрамлённая гладким со скруглёнными углами корпусом из чёрного то ли пластика, то ли металла. Пришлось выбраться наружу, чтобы рассмотреть находку как следует. Внешне он был очень похож на сотовый телефон с сенсорной панелью или навигатор, только большой и плоский. На обратной стороне я обнаружил клеймо: "ХЛ-11-64-М" Название, хоть и написано было по-русски, мне ни о чём не говорило. Я машинально стёр пыль с экрана и компьютер ожил. На панели высветилась крупная надпись "01.09.1942г." и кнопка "ввод" в нижнем правом углу.
"На следующий день без вести пропал мой прадед, - автоматически отметил я, - справочник что ли какой?"
Недолго думая, ткнул пальцем в кнопку "ввод" - мир перед глазами подёрнулся рябью, в ушах гулко застучало, словно сердце и уши напрямую соединили фонендоскопом, и я потерял сознание.
***
Было у нас в детстве такое развлечение: Залезть на стул, завязать плотно глаза и спрыгнуть вниз. Странные ощущения. И прыгать-то невысоко, а кажется, летишь в бездонную пропасть, и даже сердце успевает зайтись от страха, и пол всегда встречает тебя неожиданно и по ногам бьёт, словно наказывает, что посмел оторваться от него, что возомнил, будто сможешь без опоры обойтись.
Нечто подобное испытал я и в этот раз. В себя пришёл от резкого удара в подошвы. Шум в ушах нехотя пошёл на спад, в глазах потихоньку восстановилась чёткость и контрастность, и тут в нос ударил горький запах горелой резины, дерева и ещё чего-то такого, подозрительно напоминавшего запах жжёного мяса. Я обернулся. В двадцати метрах за мной на разбитой просёлочной дороге догорала перевернутая полуторка. Кабина и кузов уже практически сгорели, пламя медленно, но верно дожирало остатки дерева. Горящее заднее колесо чадило густым чёрным дымом, источая тот самый запах.
- Что за наваждение, - я сильно зажмурился и старательно помотал головой. Я же точно помню, что никакой дороги и тем более горящей машины здесь и в помине не было. Однако не помогло. Более того, чуть поодаль я разглядел кусок оторвавшегося борта с надписью И 1-72-15, а под ним человеческую фигуру. Человек застонал и открыл глаза. Я откинул доски в сторону. Его лицо показалось мне смутно знакомым, хотя и было сильно запачкано кровью. Военная одежда времён Великой Отечественной, справа на груди зияла жуткая рваная рана, из которой то и дело выплёскивалась кровь. Крови вообще было много, она была везде, даже на губах. И врачом не надо быть, чтобы понять, что человек умирает.
Мы встретились взглядом. Серьёзный взгляд излучал, несмотря на ужас ситуации, спокойствие и уверенность.
"Серьёзный взгляд!" - меня вдруг осенило, именно этого парня я пару минут назад видел на фотке в командирском удостоверении. Ну точно, лейтенант, вот кубари, вот полоски на рукаве. Гимнастёрка, правда, тёмно-зелёная, почти новая, и петлички красные, а так всё точно. А вот и сумка его полевая, возле ноги валяется. Я раскрыл планшет и извлёк на божий свет плоский компьютер.
- Бред какой-то.
Поняв, что я его узнал, лейтенант удовлетворённо прикрыл глаза и прошептал:
- Отлично. Ты из какого года?
Глупее вопроса в такой ситуации трудно себе представить, однако я умудрился сформулировать ещё более глупый ответ:
- А что случилось?
- Да вот, на какого-то залётного немца нарвались: расстрелял машину с самолёта. Так из какого ты года? - повторил он свой "дурацкий" вопрос.
- В каком смысле, из какого?
- Ну раз ты здесь стоишь передо мной в этой одежде, держишь в руках мой хронолифт с которым ты явно знаком, значит ты не из этого времени, а из будущего. Вот я и спрашиваю: из какого ты года?