- Шутка.
- Всё равно, - отмахнулся я. - Я достаточно уверен в себе, чтобы без страха принимать любую любовь.
- Это из Маяковского? - без интереса спросил он.
- Это из меня. Всегда. Даже если говорил кто-то другой.
Пасечник закончил возиться с лейкопластырем. Он сел в соседний шезлонг, отвернулся и принялся украдкой слизывать мёд с пальцев, пытаясь заслониться от меня спиной. В этой неспособности скрыть свою истинную страсть было что-то до глубины души настоящее и трогательное, что на миг превратило его в человека.
- Как думаешь выбираться? - повернув голову, спросил он.
- Не знаю. Наверное попробую скатиться через гольф-клуб к шоссе, а там до пекарни уже рукой подать.
- Смелый план. Не боишься в лунку угодить? - съязвил мой спаситель.
Я насупился:
- Есть другой способ?
- Могу провезти мимо засады на своей мигалке. Но...
Он прекратил вылизывать ложбинку между большим и указательным пальцем на левой руке и выжидающе посмотрел в мою сторону.
Я решил отбросить нудный ритуал полунамёков и полуобещаний, грозивший утомить нас обоих:
- Не тушуйся, старик, я давно не верю в доброту. Что ты хочешь взамен?
Впервые за несколько месяцев нашего соседского знакомства, я заметил как Пасечник оживился. Он неосознанно потёр слюнявой ладонью край шезлонга и его голос предательски дрогнул:
- Ты можешь обмазаться мёдом?
- Весь?
- Да. У меня в доме есть специальная комната. Там специальная прозрачная бочка и специальная автоматическая подача мёда по кранам - много разных сортов на выбор. Включишь какой понравится. Только не чёрный. Но из остальных любой. И там такие поручни удобные ещё есть. Просто залезешь в бочку, мёд нальётся, пять минут поплаваешь и всё.
- А ты что будешь в это время делать?
- Смотреть.
- Только смотреть? Никаких поглаживаний или облизывания? Я же понимаю, что это перверсия.
- Мы все не без греха, - саркастично произнёс он.
Я понял, что Пасечник намекает на мою шароманию. В душе я ещё раз проклял Рыжую - похоже она успела разболтать о моих слабостях всему посёлку.
Больше не говоря друг другу ни слова, мы поднялись и вошли в дом.
Сладкая комната находилась в подвале за серьёзной стальной дверью с кодовым замком. На первый взгляд она была похожа на общий казённый душ при любой советской фабрике - белый дешёвый кафель, перегородки по грудь, крохотный водосток с квадратной решёткой, свисающие с потолка краны. Но на одной из белых плиток у входа я успел заметить клеймо самого дорогого дизайнерского бюро Москвы. Именно тот факт, что это помещение было точной копией знаменитой мужской душевой завода имени Кирова говорил и о финансовом могуществе владельца особняка, и о его сексуальной ориентации. Мне следовало по-настоящему опасаться за свой мякиш.
Чтобы как-то приглушить в себе истерику по поводу наступления неизбежного, я как бы между прочим спросил:
- Слушай, а почему пчёлы? Такое мелкое мещанское занятие для человека твоего круга.
- Мёд - это валюта будущего, - рассудительно проговорил он.
- Серьёзно?
- Конечно. Сейчас лохов заманивают на опреснители и прочие гринписные разводы. Типа, валюта будущего - это пресная вода. Но сие есть ересь и гонево. Серьёзные люди об этом знают и не ведутся. Только дураки не могут понять очевидного: чтобы заработать на воде придётся отменить дождь и реки, а такое ни одному Госдепу или Гуглу не под силу. А вот мёд совсем другое дело. Он калория и он жидкость - хоть в трубу качай, хоть в бочки крути, хоть танкерами из океана в океан фуражируй - везде маржа. Нефть будущего.
- Но пчёлы исчезают. Говорят в штатах совсем вымерли.
- Просто все реестродержатели уже подписались, теперь капитализацию поднимают. Лет через двадцать пчёлы будут водиться только в строго согласованных медоносных странах, где все активы аккуратно поделены среди основных групп уважаемых медведей.
У меня ёкнуло сердце:
- Медведей?
- Ну да, медведей. Тех, кто ведает за мёд. «Мед» - «Вед». Они и новый греховно-очистительный апокалипсис устроят с обрушением финансовых институтов, - он вдруг глянул на меня как на незнакомца. - Я думал, ты уже понял, что всем рулят те, кто тащит мир в дерьмо, но знает, в каком месте будет сладко - медведи.
- Значит и ты медведь.
Я ударил его кулаком в висок. Даже в миг смерти на лице Пасечника не отразилось никаких эмоций. Как в задорном старинном танце, он резко подвернул ноги, развернувшись на сто восемьдесят градусов и рухнул спиной на кафельный пол, уставившись неподвижным взглядом в разукрашенный горелыми спичками белённый потолок.