Говорят, что Мартин, когда смотрел первый сезон «Игры престолов», был потрясен зримой картиной жестокостей, предательств и убийств, воплощенной на экране, хотя сам придумывал этих персонажей. Исторические войны Алой и Белой розы были ничуть не менее жестокими и кровопролитными. Трех королей свергли и убили, многих местных правителей казнили, зачастую без суда. Лордов, оказавшихся на стороне проигравших в битве, ставили на колени в грязи и тут же обезглавливали. Более того, сражения между ланкастерцами и йоркистами были, что называется, лишь верхушкой айсберга. Параллельно с этим династическим конфликтом за престол разворачивались многочисленные партикулярные войны между соперничающими элитами – на региональном и местном уровнях. В книге «Падение дома Ланкастеров» британский историк Р. Л. Стори перечисляет минимум восемь таких конфликтов, охвативших запад, север и восток Англии. Простые люди сильно страдали от раздора внутри элиты, поскольку каждая фракция считала необходимым преследовать крестьян, подвластных противнику, не чуралась вымогательств, грабежей и убийств.
Важно помнить, что средневековая Англия была в целом гораздо более жестокой страной, чем сегодняшняя Великобритания, однако уровень насилия, характерный для войн Алой и Белой розы, намного превышал «норму» тех лет. В интегративной фазе на каждое поколение выпадал баронский мятеж против короны, но по сравнению с войнами Алой и Белой розы эти мятежи больше походили на вооруженные демонстрации, призванные навязать короне баронские требования одной только угрозой применения силы. Мятеж 1215–1217 годов, например, был фактически одобрен королем, подписавшим Великую хартию вольностей, чтобы умиротворить мятежную элиту. А в войнах Алой и Белой розы целью каждой стороны было уничтожение противника.
Зрители «Игры престолов» порой жалуются, что персонажи, которые им нравятся, с удручающей регулярностью выпадают из общего сюжета (погибают). Но в реальной жизни все обстояло именно так. Ведь главной движущей силой противостояния Алой и Белой розы было поистине кошмарное перепроизводство элиты в Англии к 1450 году. Без устранения этой причины конфликт мог прекратиться разве что ввиду полного истощения сторон. Затем он бы все равно разгорелся снова, когда подрастет новое поколение, не защищенное от насилия. Чтобы дезинтегративная фаза завершилась, необходимо изменить структурные условия в ее основании.
Конечно, гибель в бою или отрубание головы были не единственным механизмом сокращения перепроизводства элиты. Да, среди высшей знати все, как правило, сводилось к физическому истреблению, но ниже по социальной лестнице ведущую роль играло ослабление социальной мобильности. Большинство дворян счастливо избегло гибели в гражданской войне и локальных стычках; некоторое время спустя они просто признали, что доходы более не позволяют им считаться элитой, и тихо соскользнули в ряды йоменов[14]. При этом гражданская война и общий высокий уровень насилия оставались важным, пусть косвенным, побудительным мотивом для того, чтобы смириться с утратой дворянского положения. После многолетнего насилия, когда ощущение уязвимости неуклонно нарастало, самые жестокие и амбициозные представители элиты были уничтожены, а остальные осознали тщетность продолжения борьбы и зажили мирной, довольно скромной жизнью. Численность английской элиты всех уровней, от высшей знати до местных дворян, сократилась за этот позднесредневековый кризис в несколько раз.
Для Англии имеется полезный количественный показатель, который позволяет проследить ход событий. Потребление вина (а вовсе не эля) – один из признаков принадлежности к элите. В пору наивысшего могущества английская элита импортировала и потребляла ежегодно двадцать тысяч бочек вина из Гаскони. К концу войн Алой и Белой розы завозилось менее пяти тысяч бочек; импорт вина начал восстанавливаться только после 1490 года. Подразумеваемое четырехкратное сокращение численности английской элиты соответствует предполагаемому четырехкратному сокращению французской знати к концу 1490-х годов, к концу французского века раздора .
Самый жаркий и кровавый период внутренних войн закончился в 1485 году, но мир наступил не сразу: мы знаем о трех малых, быстро подавленных восстаниях в промежутке 1489–1497 годов. После этого Англия не ведала новых восстаний на протяжении двух поколений, что выглядело настоящим подвигом, если учесть общий уровень насилия в стране в раннее Новое время. Наконец-то началась следующая интегративная фаза.
Дальнейшие два цикла в Англии сходны по длительности с французскими. Но поскольку Англия вышла из позднесредневекового кризиса намного позже Франции, эти две страны между собой не синхронизировались. Общий кризис семнадцатого века начался в Англии с шотландского восстания 1639 года (Епископские войны), переросшего в гражданскую войну, которая закончилась в 1651 году. После короткой и шаткой передышки Англии довелось вновь испытать тяготы внутренней войны и Славную революцию (1688–1689), которая положила конец дезинтегративной фазе семнадцатого столетия (опять-таки на несколько десятилетий позже, чем во Франции). Эпоха революций наступила в Англии в 1830 году, тогда как во Франции она началась со взятия Бастилии в 1789 году. Если коротко, Франция и Англия вели себя как две гирьки на весах: качались вверх и вниз на чашках и одна неизменно отставала от другой.
14
Йомены (йоменри, йоментри,