Еще один штрих в картине тех дней, поведанный мне журналистом Тофигом Тюркелем: «Я тогда дружил с Нейматом Панаховым и сидел с ним во дворце культуры завода Саттархана (бывшая им. Шмидта), но в разных кабинетах. У нас был спаренный телефон. В один из дней в конце апреля раздался звонок, мы сняли трубки одновременно. Неймат не почувствовал, что я тоже на проводе. Раздался голос Гейдара Алиева, который звонил из Нахичевани.
— Неймат, что-то Сурет мешкает, тебе надо выехать в Гянджу и ускорить события…»
Неймат на самом деле срочно выехал в Гянджу, но из-за репутации приближенного Гейдара Алиева Сурет Гусейнов не подпускал его к себе. Тогда Неймат подобрался к одному из помощников Сурета Гусейнова и рассказывал тому о смертельной болезни Гейдара Алиева. «Да он в день глотает 20 таблеток! Ему делают пять инъекций! У него на дню минимум два приступа!»
Информацию о неизлечимой болезни патриарха и скорой его кончине донесли до Сурета. Полковника это заинтересовало, и он вызвал к себе Неймата. После этого Неймат прилип к нему и отходил только тогда, когда его отгоняли силой. В свите Сурета Гусейнова появились и такие фигуры, как Шадман Гусейнов из партии Национальной независимости, депутат Али Омаров, вездесущий член-корреспондент АН Низами Сулейманов.
Близким соседом и товарищем Сурета Гусейнова оказался заместитель председателя АСДГ Айпара Алиев, преподаватель педагогического института, кандидат наук. На мой вопрос, что же он делает рядом с «полковником», он шутливо отвечал, что выполняет решение ЦК партии о переходе в «непримиримую оппозицию».
4-го июня, в ходе операции, скромно названной «Тайфун», воинская часть Сурета Гусейнова была атакована правительственными войсками. Казармы обстреляли из артиллерийских орудий, была применена бронетехника. Для атаки на воинскую часть численностью не более 250 солдат было сосредоточено 4 тысячи солдат и офицеров. Более половины группировки была снята с фронта. К Гяндже были стянуты части Внутренних Войск, которыми командовал Фахмин Гаджиев, и президентская гвардия, отборная часть, верная Эльчибею. Армейскими частями должен был руководить Дадаш Рзаев.
Произошло невероятное. Сурет Гусейнов не только отбил атаку, но и захватил в плен генерального прокурора Ихтияра Ширинова, заместителя министра национальной безопасности Сульхеддина Акперова и ряд других высокопоставленных лиц, съехавшихся в Гянджу для «решения вопроса». Некие силы расстреляли автобус с бойцами президентской гвардии. Министр обороны Дадаш Рзаев и командующий внутренними войсками Фахмин Гаджиев на время исчезли. Сурет Гусейнов открыто взял город Гянджу под свой контроль.
Первым делом он приказал генеральному прокурору Ихтияру Ширинову выписать ордер на арест государственного преступника Абульфаза Алиева. Генерального прокурора не били, не пытали, ему просто приказали, и он приказ выполнил. Через день по рукам в Баку ходила ксерокопия ордера на арест действующего президента.
В президентском дворце, в Совете безопасности шли непрерывные совещания. Что делать? Панах Гусейнов, самый решительный из фронтистов, предлагал население Гянджи эвакуировать, а сам город подвергнуть бомбардировке с воздуха. Его поддерживал и улизнувший из Гянджи в Баку Фахмин Гаджиев. Другие советовали предложить Сурету Гусейнову мировую, пойти на компромисс.
Эльчибей был растерян и зол на своих соратников, которых наделил огромными полномочиями. 4-го июня 1993-го года в здании МВД, откуда управлялась операция «Тайфун», рядом с министром Абдуллой Аллахвердиевым находились спикер парламента Иса Гамбаров и госсоветник Ариф Гаджиев. И вот результат: 4-х тысячное войско разбежалось, ряд высших чиновников в плену у мятежника, деятельность всех структур власти парализована, Сурет Гусейнов требует ареста президента, наказания всех тех, кто повинен в пролитии братской крови.
В свое время еще в ЦК была создана аналитическая служба, куда были приглашены грамотные специалисты. Придя к власти, НФА расширил эту службу, которая готовила аналитические справки и рекомендации для президента. Эльчибей их исправно читал, но ничего из рекомендаций не воспринимал и не исполнял. После Гянджинского мятежа премьер-министр Панах Гусейнов явился к аналитикам и потребовал от них дельного совета. «Собрать личные вещи и мирно уйти» — посоветовал один из аналитиков. «Для чего же мы вас здесь держим, если вы не можете в трудную минуту указать выход из положения» — рассердился вчерашний лаборант на докторов наук. «Надо было строить свою политику на основе наших рекомендаций, а не делать то, что вы делали, — огрызнулся один из ученых — кстати, почему вы, как изволили выразиться, «держали нас», но наши рекомендации полностью игнорировали? За кого же вы нас принимали?» «Мы думали, что вы просто аксессуар» — ответил простой до безобразия премьер-министр.
Одновременно восстал и ушедший в отставку полковник Алякрам Гумматов. Ему достаточно было надеть форму и явиться в расположение Ленкоранского гарнизона, как часть снова признала его командиром.
Обсуждение непростой ситуации перекинулось из властных кабинетов в Милли Меджлис. В парламенте с яростным обличением властей, «проливших кровь народа», выступил Этибар Мамедов, как будто не он был одним из главных виновников более масштабного кровопролития 20-го января 1990-го года. Но, замазанные одной кровью и скованные одной цепью, лидеры НФА не могли осадить рвущегося к власти вчерашнего соратника. «Иса, твои руки по локоть в крови!» — кричал он спикеру. «Я открою тайну падения Шуши» — грозился он. «Тогда я открою тайну падения Лачина», — раздраженно парировал Иса Гамбаров. Народ, до конца не понимая, о чем идет речь, с изумлением наблюдал за ожесточенной перепалкой бывших соратников, «народных героев», «защитников Карабаха», обвиняющих друг друга в предательстве.
9-го июня на заседании Милли Меджлиса премьер-министр Панах Гусейнов объявил о своей отставке и призвал Ису Гамбарова последовать его примеру. Панах, бывший всегда всего лишь тенью Исы, посмел стать фигурой, обличающей своего патрона, а, если вспомнить, как он попал в Правление и руководящую обойму НФА, то и благодетеля.
9 июня на заседании Милли Меджлиса спикер Иса Гамбаров сказал фразу, которая меня насторожила: «Если против депутатов будет применено насилие, то я подам в отставку». Хорошо зная своего бывшего сослуживца и коллегу по НФА, я догадался, что, во-первых, против меня и Араза будет применено насилие, во-вторых, вопрос об отставке Исы решен, но он хочет облечь эту отставку в обертку благородного шага протеста против насилия над депутатами.
Против кого могло быть применено насилие? Оппонентами НФА являлись и Рагим Газиев с Этибаром Мамедовым, но у каждого из них была вооруженная автоматами охрана. Не было охраны лишь у братьев Ализаде. И на самом деле, у выхода из парламента бесновалась толпа, состоящая из лиц криминального вида, эти отбросы почувствовали себя за последний год хозяевами жизни. Мы с Аразом отправились в кабинет Исы Гамбарова, потребовали от него пресечь вакханалию фронтистов.
Угощая нас чаем с сахаром, Иса насмешливо спросил: «На что вы рассчитываете, выступая против НФА»? Араз ответил вопросом: «А на что рассчитываете вы, когда против вас выступает Гянджа, Нахичевань и Ленкорань»? Иса продолжил в насмешливом тоне: «А кто вам сказал, что Нахичнвань против нас»? Араз удивленно посмотрел, на потерявшего, на его взгляд, всякие ориентиры спикера: «Иса, если подтвердится, что Нахичевань с вами, я уйду из политики и больше никогда не осмелюсь сказать, что я — политик. Но если окажется, что Нахичевань не с вами, тогда, естественно, безотносительно нашего разговора, из политики уйдете вы».
Пришел госсоветник Ариф Гаджиев и сообщил, что меры безопасности приняты. Он и Фарадж Гулиев проводили нас до лифта и вместе с нами спустились в фойе. Там нас ждала группа непотребного вида женщин и отряд солдат Шиховского батальона. Солдаты и женщины сразу же набросились на нас. Для реализации мечты фронтистов расправиться с братьями Ализаде были созданы идеальные условия прямо в здании парламента страны.
Это потом наш знакомый, оказавшийся в то время в парламенте, рассказал, что насчитал 17 солдат и одного офицера, которые били «братьев Ализаде». Мы защищались, как могли, от своры озверевших люмпенов, сначала спиной друг к другу, потом спиной к стене. Я увидел, как один из солдат отстегнул от автомата перевязанные синей изоляционной лентой спаренные рожки и, как гандболист, в прыжке бросил увесистый металлический снаряд в меня. К счастью, он промахнулся. Рожки ударились о мраморную стену парламента, высекли сноп искр. Если бы он попал в меня, то или убил на месте, или же я стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Я все время кричал на делающего вид, что пытается остановить солдат Арифа Гаджиева: «Позови подонка Ису»!