2 марта 1881 года в Доме предварительного заключения
Игнатий Гриневицкий, бросивший второй заряд в императора, оказался так близко от него, что смертельно ранил и себя. Он умер в Третьем отделении в окружении врачей, пытавшихся спасти его, через 7 часов после того, как скончался Александр. Труп Гриневицкого предъявляли всем арестованным, кто мог бы опознать его. Предъявили и Андрею Желябову, арестованному за 2 дня до убийства царя, но тот сначала отказался удостоверять личность покойного. Однако потом понял, что должен восстановить «справедливость»: невозможно, чтобы уцелевший при первом взрыве Рысаков (назвавший себя при аресте Глазовым) или погибший Гриневицкий фигурировали на предстоящем процессе, а он, Андрей Желябов, творец всего произошедшего, оставался бы в безвестности. К тому же он не мыслил никого, кто бы мог так же хорошо, как он, выступать на процессе, пропагандируя идеи «Народной воли», и так решительно защищать народ. А так как мертвый Гриневицкий суду уже не подлежал, то мог ли он уступить всероссийскую трибуну какому-то недотепе Рысакову, не сумевшему даже убить императора?
В тюрьме Желябов потребовал чернил и бумаги и написал прокурору судебной палаты: «Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы; если Рысакова намерены казнить, было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению. Андрей Желябов.
2 марта 1881 г. Дом предварительного заключения.
P. S. Меня беспокоит опасение, что правительство поставит внешнюю законность выше внутренней справедливости, украся корону нового монарха трупом юного героя лишь по недостатку формальных улик против меня. Я протестую против такого исхода всеми силами души моей и требую для себя справедливости. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две. Андрей Желябов».
Прокурор, получив это заявление, был настолько поражен, что образовал комиссию, которая составила протокол осмотра столь необычного документа, но все же признала его законность и дала ему ход: Желябов был привлечен по делу об убийстве царя еще до получения других свидетельских показаний.
Заседание Государственного совета и Совета министров
Члены Государственного совета, министры и великие князья, занимавшие высокие посты в администрации и армии, собрались на заседание утром 8 марта. Новый император встречал всех при входе в зал, пожимал им руки (что крайне редко делал его отец) и приглашал занять места за столом, где было поставлено 25 кресел.
Начав заседание, Александр III, сказал, что хотя покойный государь и одобрил записку Лорис-Меликова, но тем не менее считать этот вопрос решенным не следует. Первым получил слово 84-летний граф С. Г. Строганов, заявивший, что путь, предложенный Лорис-Меликовым, «ведет к конституции, которой я не желаю ни для вас, ни для России». Однако выступившие следом выдающиеся сановники решительно не согласились с ним. Председатель Совета министров (совещательного органа при царе) П. А. Валуев, решительный враг террористов, сказал, что «при настоящих обстоятельствах предлагаемая нами мера оказывается в особенности настоятельною и необходимою». Его поддержал генерал Д. А. Милютин, в свою очередь поддержали дядя нового царя генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, государственный контролер Д. М. Сельский, министр юстиции Д. Н. Набоков, председатель департамента законов князь С. Н. Урусов, министр финансов А. А. Абаза. И тогда царь дал слово обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву. Бледный и взволнованный, тот начал речь с того, что дело сводится не только к приглашению людей, хорошо знающих народную жизнь, но и к тому, что в России хотят ввести конституцию, чтобы создать в государстве новую верховную власть, подобную французским Генеральным штатам, которые привели правящую династию на эшафот.
Победоносцеву решительно возразил министр финансов А. А. Абаза. Обращаясь к царю, он сказал: «Если Константин Петрович прав, если взгляды его правильные, то вы должны, государь, уволить от министерских должностей всех нас». Царь закрыл совещание, продлившееся менее 3 часов, предложив создать комиссию для пересмотра записки Лорис-Меликова. Комиссия создана не была, зато Валуев, Милютин, Лорис-Меликов, Абаза, министр народного просвещения А. А. Сабуров, министр государственных имуществ А. А. Ливен и даже министр императорского двора А. В. Адлерберг лишились своих постов в течение двух месяцев, а великий князь Константин Николаевич впал в продолжительную немилость.
Письмо народовольцев Александру III от 10 марта 1881 года
На девятый день после убийства Александра II, 10 марта 1881 года, Исполнительный комитет «Народной воли» обратился с письмом к его сыну – новому российскому самодержцу Александру III. Приводим это письмо в его наиболее важных фрагментах:
«Ваше величество!
Кровавая трагедия, разыгравшаяся на Екатерининском канале, не была случайностью и ни для кого не была неожиданной…
Вы знаете, Ваше величество, что правительство покойного императора нельзя обвинять в недостатке энергии. У нас вешали правого и виноватого, тюрьмы и отдаленные губернии переполнялись ссыльными. Целые десятки так называемых «вожаков» переловлены, перевешаны.
…Правительство, конечно, может еще переловить и перевешать многое множество отдельных личностей. Оно может разрушать множество отдельных революционных групп. Допустим, что оно разрушит даже самые серьезные из существующих революционных организаций. Но ведь все это нисколько не изменит положения вещей. Революционеров создают обстоятельства, всеобщее неудовольствие народа, стремление России к новым общественным формам… Окидывая беспристрастным взглядом пережитое нами тяжелое десятилетие, можно безошибочно предсказать дальнейший ход движения, если только политика правительства не изменится… Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное революционное потрясение всей России завершит этот процесс разрушения старого порядка.
Из такого положения может быть два выхода: или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу.
Мы не ставим Вам условий. Пусть не шокирует вас наше предложение. Условия, которые необходимы для того, чтобы революционное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей, мы не ставим, а только напоминаем их.
Этих условий, по-нашему мнению, два:
1) общая амнистия по всем политическим преступлениям прошлого времени, так как это были не преступления, но исполнение гражданского долга;
2) созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделка их сообразно с народными желаниями.
Считаем необходимым напомнить, однако, что легализация верховной власти народным представительством может быть достигнута лишь тогда, если выборы будут произведены совершенно свободно. Поэтому выборы должны быть произведены при следующей обстановке:
1) депутаты посылаются от всех классов и сословий безразлично и пропорционально числу жителей;
2) никаких ограничений ни для избирателей, ни для депутатов не должно быть;
3) избирательная агитация и самые выборы должны быть произведены совершенно свободно, а потому правительство должно в виде временной меры, впредь до решения народного собрания, допустить:
а) полную свободу печати, б) полную свободу слова, в) полную свободу сходок, г) полную свободу избирательных программ.