Марч вскочил.
— Поздравляю! Это волшебно!
— Вполне реально. Но расскажите о себе, Марч!
— Со мной было хуже. Я попал в полицию, при обыске у меня нашли бомбу. Кто ее подсунул, не знаю.
— Я. Видите, Марч, согласно здравому смыслу, человека с бомбой всегда легко отыскать в полиции. Но это пустяки. Во дворце же произошло нечто не уступающее цирковым аттракционам. По приезде я немедленно успокоил мою мать королеву… и, кстати, познакомился с ней. Материнское сердце ее так скорбело о моих беспутствах, что второпях не нашло разницы между мной и ее кровным сыном. Немедленно был созван экстренный совет членов королевской семьи и при участии лорда-канцлера было решено тайно произвести расследование о заключенном самозванце. Я давал дельные советы.
— Но король, что говорит король?
— Свидание с отцом, — продолжал задумчиво Лавузен, — протекало в лирических тонах, с полчаса я плакался в ошибках молодости, хитрый старикашка вытянул из меня все подробности моих ночных шатаний. Со скорбью я обещал кончить со всеми пороками и дал клятву перед английским богом вести жизнь прилично, отдавая все время на благо родине, то есть обещался стоять в Вестминстерском аббатстве, играть в гольф и кататься верхом.
— Кстати, Лавузен, вы не рассказали отцу о маленьком ателье на рю Севинье? — со смехом прервал Марч.
— Нет, я великодушен. Это бы убило старика. Но, главное, Марч, я рассчитываю на тебя. Ты будешь всегда при мне. Помни: малейшая ошибка — и все наше здание рухнет. Во мне смешанная кровь: мать англичанка, — отсюда мое изумительное произношение и знание Англии, но по отцу я француз, сжигаемый пламенем веселия. Язычки этого пламени вырываются наружу. Ты другое дело, в твоих жилах течет мутная окись, заменяющая англичанину кровь.
Марч сделал отрицательный жест.
— Да, — кивнул Лавузен. — Еще в детстве я прочел Марка Твена «Принц и Нищий». Не обижайся, Марч, в этой книге было все: любопытство нищего, великодушие принца, забинтованная нога короля, — но ни слова о тебе. Я решил заполнить пробел. В наши дни принцы не так великодушны, но и нищие не такие дураки, как ты думаешь, Марч.
— Я смотрю на вас и жалею, что почти не помню вашего первоначального лица. А писать книгу «Принц и Нищий» своею жизнью мне вовсе не улыбается. Откажитесь, Лавузен. Уедем обратно в Париж, еще не поздно!
Лавузен встал и нажал кнопку звонка.
— Генри, проводите мистера Суаттон в покои личного секретаря. Кроме того, джентльмен нуждается в холодном душе.
Глава десятая
Лакеи неслышно скользили вокруг Марча. Управляемые деловым камердинером, они проделали с секретарем все, что было приказано, и вышли из спальни.
С лепного потолка прищурился глаз ночного фонарика, наблюдающего за спящим. Марч настойчиво закрывал глаза, но разгоряченный мозг не засыпал, веки автоматически открывались и комната выступала с обличительной безнадежностью.
В гулкой пустоте упало двенадцать бронзовых ударов полночи. Острый луч фонаря разрезал лицо Марча. Он открыл глаза и привстал.
— Тсс!.. — склонился Лавузен и еле слышно добавил: — За мной.
Борясь с остатками сна, Марч медленно сполз с кровати и на цыпочках пошел за Лавузеном. Шаги их замирали в бархате ковров, сонные статуи держали в руках тюльпаны огней.
Марч перешагнул порог кабинета. У камина, в кресле, поддерживая голову руками, спал человек в форме майора британской армии.
— Тише, Марч, не разбуди! Он приставлен ко мне и, как видишь, не мешает.
Лавузен опустился на стул, принимаясь за бумаги, разбросанные по ковру. Марч усиленно тер глаза.
— Я не понимаю. Вы будите меня среди ночи, игра продолжается?
— Не кричи! Ты странный человек, Марч, тебе во что бы то ни стало надо понимать. Поверь, я понимаю не больше, чем ты.
— Что это за бумаги? — Марч указал на связки.
— Письма, любовные записки, почем я знаю! Эта комната — кабинет, и все, что здесь — принадлежит принцу. Я, как актер, тружусь над созданием его роли. Целых три часа изучаю почерк, знакомлюсь со счетами. Всю эту чепуху надо усвоить. Это адский труд.
— Да, это и есть очевидно здравый смысл, — в раздумье протянул Марч, складывая счета в одну стопку, — но увольте меня, Лавузен, я прошу вас.
— Ты идиот, Марч, и тебе мало холодного душа. Неужели не понятно, что выхода отсюда нет? О нашем фокусе, может быть, кое-кто догадывается и двери в любой момент могут пропустить людей, которым заплачено и в чьих руках нож имеет свою убедительность. Я вижу, ты огорчен. Пустяки, больше одного раза не повесят. В Англии умеют это делать, вешают за измену жены мужу, за украденную булку, — словом, по любому поводу, но за то же место, за шею.