— Муж хочет повидать тебя, — сказала она и зарыдала.
— Как он себя чувствует? — спросил я, опешив.
Тетушка ничего не ответила, повернулась к выходу. Я поспешил за ней.
Уста-бува выглядел очень плохо. Он лежал с закрытыми глазами, бессильно откинув голову. Его внуки, правнуки — бородатые дяди, парни моего возраста, малыши — все сидели или стояли вокруг него. Иные гладили ему руки, другие массажировали ноги, остальные ждали своей очереди. Всем хотелось как-то облегчить страдания любимого дедушки.
Старый мастер вдруг открыл глаза.
— Эй, ха, Хашимджан, ты пришел, сынок?
— Пришел, дедушка.
— Не бросай наше ремесло, сынок. Пусть не пустует наша парикмахерская.
— Не брошу, дедушка.
— Будь всегда честным и чистым.
— Буду стараться, дедушка.
— Служи всегда людям, дитя мое… Дети мои… — С этими словами Уста-бува резко дернулся и умолк. Рука его безжизненно свесилась с кровати.
— Дедушка! — закричал я.
— Дедушка! — сотрясся дом от криков и рыданий внуков и правнуков, родных и близких Уста бувы.
Я никогда еще в жизни так не плакал, как в тот день. Я, не задумываясь, умер бы вместо Уста бувы, если бы он мог жить вместо меня. Целую неделю я плакал, даже во сне вскрикивал: «Дедушка! Уста бува, мой дорогой!..»
Но, как вы знаете, во всем кишлаке нашем не сыщешь человека, способного так быстро справиться с горем и печалью, как я. Вообще, у меня такое свойство: один глаз плачет, а другой в это время смеется. В память дорогого мастера я решил как можно скорее приняться за работу. Написал на куске жести крупными буквами: «ПАРИКМАХЕРСКАЯ ИМЕНИ ПОКОЙНОГО УСТА БУВЫ АКРAMА» и повесил прямо над дверью. Вместо прейскуранта, который должен висеть в нашем «зале ожидания», вывесил такое объявление:
1. Учащиеся-отличники обслуживаются бесплатно.
2. Двоечники платят в двойном размере.
3. Старики обслуживаются вне очереди.
а) При желании» если им нездоровится, они могут вызвать меня на дом. Прибегу сию минуту.
4. Плачущие детишки будут выгоняться вон, чтоб не росли трусами.
Администрация: главный мастер-парикмахер
Хашимджан Кузыев.
Пока я ходил в трауре, мои односельчане, оказывается, здорово обросли. Работы было много, однако я быстренько справился с ней. Ведь в проворстве и ловкости мне не откажешь. Но, видно, в спешке, я допустил грубую, непоправимую ошибку, за что и был справедливо наказан.
Дедушка Уста бува, будучи еще живым, налил, оказывается, в стакан какую-то ядовитую жидкость против мух. А я, раззява, принял ее за воду с хлоркой и прополоскал в ней для дезинфекции все свои ножницы, расческу, бритву… И вот у всех в кишлаке, кого коснулись мои инструменты, на голове, шее, лице стали выскакивать какие-то болячки. Я и так отбрехивался, и сяк, а под конец стало невмоготу: навесил на двери замок и навострил лыжи. Отсижусь дома, пережду бурю в подвале или на чердаке, решил я.
Печальное прощание с бабушкой
Я полеживал в тепленькой постели, ленясь вставать, и старался думать о всяческих приятных вещах. Вдруг калитка начала сотрясаться от сильных ударов, как барабан взбесившегося музыканта.
— Кто там? — крикнул я, высунув голову из-под одеяла.
— Открывай, дружище. Это я — Закир, — донесся знакомый голос. Признаться, нет у меня на свете друга более верного, чем Закир. Во всех случаях жизни бывал он рядом со мной, умел прощать многое. Даже шмякну, бывало, по несдержанности его по лбу, а он тут же участливо спрашивает, не отбил ли я себе руку?
Я выскочил из постели и устремился к калитке.
— Дома никого нет? — был первый вопрос Закира.
— Нет. Девчонки в школе, родители — на работе.
— А ты сам?
— Сам? Как видишь, дома. Болею.
— Это хорошо, дружище, что болеешь. Если можешь, поболей еще денька три-четыре.
— Это почему же?
— Дружище, к нам прислали нового парикмахера. Он велел мне пойти позвать тебя…
— Новый парикмахер? — вскричал я, бросаясь в дверь.
Все оказалось верно. У нашей парикмахерской сидел незнакомый человек. На коленях он держал небольшой чемоданчик, один угол которого, верно, прогрызли мыши. Человек мурлыкал себе под нос песенку про красавицу Лайло.