С Наташей у нее получилось. Вероника все свое колдовство на голову внучки колуном опустила. Какое колдовство? Да простое! Во-первых, заставила внучку голову мне отрезать. Да-да, отрезать голову папы на всех фотографиях, вы помните, я говорил вам, кем дочери без отца вырастают и даже без его улыбающихся фотографий. Во-вторых, стала внучке за все платить. Завтрак съела без разговоров – рубль, за обед – два. За пятерку по математике – три рубля, по английскому – пять. Это «во-вторых» - страшная штука, она человека изнутри банкнотами обклеивает, и он банкомату племянником внучатым становится, не человеком. А ведь были еще и «в-третьих», и «в-четвертых», и «в-пятых»… Теперь дочери за двадцать, не работает, не учится, а зачем? Ведь можно бабушке с матерью мстить за отрезанные головы и пятерки по английскому языку. И мне, за то, что ушел, отомстила. Имя, фамилию и отчество поменяла. Одно приятно, говорят, недавно она бабушку веником побила, когда та отказалась на нем вокруг дома полетать.
Так вот, я открыл дверь и увидел Наташу.
- А, привет, Эллис, как дела? – сказала ее Жопа, не дав мне ни слова сказать, ни впустить дочь в квартиру. – Ты, я вижу, беременна, что так? Замуж вышла?
- Нет, просто захотела и забеременела.
- Здорово. «Захотела и забеременела»! Просто шик! А муж есть?
- Нет, - ответила спокойно.
- А, ты наверное, работу хорошую нашла?
- Нет, я не работаю. Слушай, хватит болтать, я за деньгами пришла, дай мне тысяч сто, - именно такую сумму, а то и вдвое больше, приходя ко мне, заявляла дочь.
- Сто тысяч?!! У меня таких денег нет, - удивилась Жопа. - Ты же знаешь, я не работаю сейчас.
- С книжки сними.
- С книжки? Хм… А можно из кошелька?
- Можно.
Жопа взял мой кошелек, лежавший на трюмо, покопался в нем, достал пятитысячную купюру, которую недавно предлагал хулиганам, отдал Наташе. Та недоуменно посмотрела, но Жопа, вручив ей от щедрот своих еще тысячу, закрыла дверь.
- Ну и гад ты! – сказал я, когда мы улеглись на диван.
- Ну, гад, а что? – зевнула, то есть пукнула Жопа.
- Надо было девочке больше денег дать, беременна все-таки.
- А! Деньгами людям не поможешь, а дать ей профессию или желание работать я не могу. Это во-первых. А во-вторых у матери ее денег в сто раз больше, чем у… чем у меня, и она еще типа работает. А что ты с матерью ее развелся? Расскажи, мне интересно.
- Теща на меня неровно дышала, ведь ненамного старше была…
- Так трахнул бы ее?
- И мысли не было, противная она. Мне вообще с тещами не везло, прям беда.
- Противная, противная. Так это же хорошо, ведь чем человек не красивее, тем ты краше.
- Жопа ты…
- Сам жопа. Три раза был женат и три раза тебя лоханули. Так что лежи и не пикай.
Пикать я уже не мог. Я страдал. Теща все-таки ухитрилась сделать меня несчастным.
6.
После обеда день Жопа проехалась по магазинам, чтобы приодеться к свиданию – мои шмотки, прагматически приобретенные, ее не устраивали. Покупки она делала как заядлая женщина: обстоятельно, с интересом и не торопясь. Меня же в магазинах всегда клонит в сон, на этот раз я ему не сопротивлялся. После обеда, мы прилегли на диван – было жарко, около тридцати градусов, точно, и Жопа прибавила мне звук (именно так – прибавила звук), видимо, ей было скучно или просто хотела поговорить по душам, прежде чем я исчезну навсегда.
- Понимаешь, ты всю свою жизнь прожил в призрачном мире, и потому все твои достижения есть достижения в кавычках. Настоящая жизнь – другая. В ней очень мало правды, любви и дружбы, а если где-то их много, держи ухо востро – тебя кто-то хочет надуть или использовать, что одно и тоже…
- Ты прав, меня всю жизнь использовали, - вздохнул я. – Жены, друзья, не говоря уж о всяких проходимцах.
- А друзья чем не угодили?
- Мама как-то сказала, что они меня обожают, потому что дом мой всегда для всех них открыт, как холодильник, и всегда можно посидеть до полуночи или даже до утра.
- Вот видишь! А будь ты умнее, ты сам бы мог их использовать в своих целях.
- Ну, это так скучно. Интриговать, врать в глаза, притворятся. Ради чего? Чтобы поиметь лишний кусок или почувствовать себя умнее облапошенного дурака?
- Дурак - ты. Жизнь это борьба, в которой побеждает не сильный или умный, а беспринципный.
- О-го-го! Так ты собираешься стать подлецом?
- Почему стать? Мы, задницы, с рождения такие. Главное наше удовольствие – это насрать в чьем-то райском садике, обосрать кого-нибудь исподтишка или на виду, засрать врага так, чтобы задохнулся или даже утонул в дерьме.
- Или просто напердеть? – сказал я, потому что Жопа от наплыва чувств с чувством навонял.
- Да! Это всегда приятно.
- Говнистый ты…
- Ну да! Натура у меня такая.