Ветер лепил жирный, зловонный дым к башне, она чернела, и даже вблизи казалось, что танк горит.
«Эх! Сразу б так!» — кольнуло Кочергина.
Жаром ударило в лицо, остро запахло палеными волосами, и он отскочил. Не уловил, когда кончился артналет, но теперь со стороны балки вплотную подступил гул канонады, и над бровкой склона в обесцвечивавшемся небе появилась, расползаясь к югу, тяжелая дымная туча, окрашенная клонившимся к окоему солнцем в буро-фиолетовые тона.
«А в Верхне-Кумском наши крепко схлестнулись с немцами!» — все дальше отступал он от нестерпимого жара.
— Помначштаба! Товарищ лейтенант! — раздалось из-за танка.
Накал сражения в междуречье Аксая и Мышковы, достигший высшей точки, когда немцы почти захватили Верхне-Кумский, потом немного спал, хотя в поселке и отдельных местах яростные, беспощадные схватки по-прежнему продолжались. Теперь сражение внезапно вспыхнуло с новой силой. Крупнокалиберная противотанковая батарея, притаившаяся в Неклинской балке, обнаружила себя, обстреляв одинокую тридцатьчетверку, выскочившую в верховьях балки. Командир дивизиона пошел на риск обнаружения батареи (ввиду отсутствия крайней необходимости не сделавшей до этого ни одного выстрела), опасаясь строжайшего приказа: не подпускать к Верхне-Кумскому ни единого русского танка. Как и следовало ожидать, на батарею тут же набросились огнеметные танки. Они внешне ничем не отличались от обычных, но башенные пулеметы на тяжелых танках KB и пулеметы стрелков-радистов на тридцатьчетверках были заменены у них форсунками огнеметов. Вязкая тяжелая струя всепроникающего огня, который нельзя было ни сбить, ни загасить ни скоростью, ни песком, ни специальной химической пеной, была страшна для обороняющихся в окопах. Но особенно огнеметные танки были гибельны для артиллеристов. Содомов смерч, внезапно возникающий на батарее, как только танкам удавалось приблизиться на сто метров, и выплеснуть горючую смесь, тут же вызывал цепной взрыв боеприпасов. В огненном хаосе корчилась и скручивалась в немыслимые сплетения раскаленная добела сталь. Все, что только что было пушками и зарядными ящиками, тракторами-тягачами и бронетранспортерами, испепелялось в порошок.
Внезапность появления, неожиданность сближения были в основе тактики боевых действий 235-й Отдельной особой танковой бригады, вооруженной огнеметными танками. Командир бригады полковник Бурдов недоумевал по поводу необъяснимой оплошности немецких артиллеристов, обнаруживших свою батарею из-за одного лишь случайного танка. Он снова и снова просматривал в стереотрубу ожившую панораму пересеченной низины, отделяющей поселок Заготскот от Верхне-Кумского, в поисках какой-либо иной цели батареи и не находил ее.
«Не льстились бы на каждый танк, не мелочились! — удовлетворенно хмыкнул полковник. — А он, бедняга, сгорел вчистую, — поглядел Бурдов на столбик дыма за бровкой балки, — но дорогой ценой немцам достался!»
Низкорослый, коренастый, подчеркнуто неторопливый в движениях и жестах, Бурдов энергично распрямился и повернулся к зуммерящей рации. Все последние дни, не покидая своего КП, оборудованного в одном из окраинных домиков поселка Заготскот, он почти ни разу не вздремнул, но чувствовал себя бодрым. Его осунувшееся лицо с резкими морщинами вокруг рта и на лбу, у переносья, было привычно бесстрастно. Но Бурдов отметил, что сегодня что-то кровь особенно гулко пульсирует в висках и немного побаливает голова. «Накопилось», — решил он. И тут же перескочил мыслью на то, что все в общем складывается для бригады неплохо. Немцы почти не бомбили Заготскот, если не считать двух-трех случайных заходов «хейнкелей», которые, разворачиваясь после бомбежки Верхне-Кумского, попутно сбросили сюда несколько фугасок. Вот только его огнеметные танки больше не сюрприз для противника. Отработанная тактика их боевого применения требует пересмотра. Да и какая здесь могла быть внезапность, ежели обзор кругом на километры? Уничтожение противотанковой батареи — это просто подарок! Вернувшись мыслями к ближайшим действиям, Бурдов, с руками за спиной, привычно покачавшись на коротких ногах, решительным жестом подозвал находившегося на КП начальника штаба одного из батальонов — старшего лейтенанта Бондарева. Тот еще в дни формирования бригады в осеннем Подмосковье, привлек благосклонное внимание комбрига своей подтянутостью, аккуратностью и исполнительностью. Бурдов внутренне отмечал, что все это носит демонстративный характер и Бондареву свойственно подчеркивать свою принадлежность к касте штабных работников показной озабоченностью. Оба подошли к карте, разложенной в центре комнаты на большом дощатом столе, у которого колдовал начальник штаба бригады подполковник Кожбахтеев. Он поспешно выпрямился и сделал шаг назад.