— Подожди, Козел! — возразил тот. — Прежде на километровке отметим, что ты высмотрел, — расстегнул он планшет. — Сам не торчи! Пригнулся-то всего на пол-Ивана, а в тебе — полтора!
Командир разведвзвода промолчал, и они прижали коленями непослушную на свежем ветерке карту. Заметно темнело. Кочергин, дуя на руки и торопясь, с помощью Козелкова наносил огневые точки на проминавшуюся под карандашом плотную бумагу. Неожиданно он вскочил, забыл обо всякой осторожности: со стороны дороги за Ериком явственно послышался быстро нараставший рокот и лязг. Сомнений не оставалось. Черный не дождался возвращения разведчиков и, развернувшись всей колонной, выходил на реку. Козелков и Вулых, тяжело топая сзади, не поспевали за Кочергиным, который, перепрыгивая мерзлые кочки, как спринтер через барьеры, несся к машинам и уже приближался к мелколесью. Вулыху приходилось труднее других. Одной рукой он пытался заправить в планшет карту, другой вырывал ракетницу, застрявшую за бортом комбинезона. Угадав между бегущими, неслышно прошил воздух и уткнулся в заросли алый пунктир пулеметной очереди и тут же впереди рванул снаряд. На головы щедро посыпались ветки и древесное крошево. Кочергин шарахнулся в сторону и выскочил прямо на валившие кривые деревца танки Вулыха, уступом выходившие к лощине. Наперерез и вверх зашипела зеленая ракета командира взвода.
Более чем через сутки почти непрерывного боя силы Черного взломали оборону Ляпичева и продвинулись дальше, к Логовскому. За полночь все стихло. Только где-то у немцев изредка хлопали одиночные выстрелы. Кочергина уже не держали ноги, за все время не удалось перехватить ни кусочка съестного, и он, сглатывая слюну, озирался из медленно едущего броневичка, ища место, где бы приткнуться, чтобы хоть немного передохнуть. Но связной Рязанцева лишил его всякой надежды на этот счет, передав требование капитана немедленно явиться. Комната, в которую вошел Кочергин, с первого взгляда показалась жилой, так в ней все закономерно занимало свои места: и довольно новая разнохарактерная мебель, и домотканая дорожка по диагонали, и украшавшие стены фотографии в деревянных рамах, убранных рушниками, с которых порознь и вместе в одну незримую точку прилежно смотрели молодые и немолодые люди и в гражданской одежде, и в погонах, и в краснозвездных буденовках. Даже стекла, застрахованные бумажными крестами, уцелели. Только горка обвалившейся штукатурки, сдвинутая чьим-то локтем к углу стола, накрытого клеенкой с цветочками, да обнаженные дранки потолка над ней немного портили общее впечатление. Рязанцев и несколько командиров его роты трапезничали. Накипевшая по дороге досада на множество начальников разом исчезла с приглашением капитана подхарчиться.
— Только поспеши! — невнятно произнес набитым ртом похожий на трубочиста капитан. — Полночи тебя ищу, — перекатывал он крупные, тугие желваки на заросших черной щетиной смуглых скулах. — Если успеешь, встретишь свой полк за Ериком. Я шифровку принял.
Вдвойне обрадованный Кочергин, не без тайной брезгливости отказавшись от предложенной ему кем-то немецкой солдатской складной ложки-вилки, принялся, как и все, черными, пахнувшими бензином, маслом и металлом руками, жадно набивать рот ломтями белого хлеба и кусками мясной тушенки. Хотелось пить, но запивать было нечем. Жевали давясь, всухомятку, молча.
— Все по домам, в свои подразделения! — наконец передохнул Рязанцев, вытирая пальцы о комбинезон. — Ты, Вулых, во как рад? — метнул он черный блеск глаз в сторону командира взвода. — Все твои целы?
Тот кивнул, не переставая двигать челюстями.
— Ладно, ребята! — встал Рязанцев. — Включай зажигание! Подзаправились, и будя. Кухни придут, горяченьким разживемся. И запьем, чтоб не давиться! — Он выразительно щелкнул указательным пальцем по большому кадыку.
Кочергин невольно напрягся. Близкий шум танков неожиданно раздался с дороги по Ерику, когда броневичок, развернувшись от реки, проскакивал, и не в первый раз, развилку дорог у Вербовского. С юга, со стороны Калмыцких степей, наши танки появиться вроде бы не должны… «Может, немецкие подошли оттуда незамеченными? — вглядывался он в сторону быстро нараставшего шума, в растерянности не решаясь сигнализировать Шелунцову разворот. — Ракетницы нет, предупредить своих никак нельзя!..» Над реками, как ладонью прикрывая одну за другой редкие звезды, занимался ленивый рассвет. В неопределенных, изменчивых очертаниях волнистой степи, открывавшейся за зарослями при выезде из поймы, все казалось одинаково далеким и близким. Он тщетно пытался разобраться в быстро растущих силуэтах. Какие танки, средние или тяжелые, приближаются к развилке? Шелунцов, тоже услышав шум, притормозил. И тут же от головной машины хлестнул радостный крик. Ошибиться было невозможно — Мотаев! Как оказалось, капитан узнал Кочергина по блеснувшим очкам.
— Кочергин!.. Четыре глаза, а слеп, зараза!
— Вот чертяга, Женька!
Свесившись из башен, они молча жадно трясли друг другу руки. Наконец Мотаев предложил:
— Влазь ко мне! И покажешь и расскажешь… Из машины вытащил совсем! Ну, кран! Как деретесь?
— О-о-ей! Дрались без комполка и без замполита, — выпалил Кочергин, устраиваясь рядом в башне, — полковник Черный в корпусном медсанбате, а его замполит пропал с экипажем в первой же атаке. Танк взорвался!
— Сильны предмостные укрепления?
— Сам увидишь.
— Козелков где?
— Жив! Опять вперед танков сунулся. Но броневичок его теперь сожгли и водителя ранило.
Танки, сбросив газ, пересекали долину и, сразу в нескольких местах устремившись в Ерик, с ревом выползали на крутой левый берег, обрушивая водопады воды.
— Н-да! Много, много они танков пожгли! Дороговато нам поганцы обходятся. Постой, как Рязанцев? Вулых?
— Счастливо дерутся. В сводной роте потерь верно меньше, чем во всем полку Черного.
— Силен капитан! — обрадовался Мотаев. — А мы, Юра, сами до конца не знали, куда корпус двинут: южнее — к Аксаю, где вроде бы вообще фронта нет, либо сюда. Хитрим! Теперь тут, на внешнем кольце, везде надо успевать!
— На внешнем, говоришь, остаемся?
— Да. На внешнем!.. Неплохо, смотрю, немцы здесь оборудовались, — снова повел он взглядом, задержав его на мгновение на обугленных стволах деревьев. Они, как сведенные судорогой пальцы, торчали из оседавшего тумана.
— А что на Волге? Жмем немца в «котле»?
— Чего полегче спроси! Знаю только, что Мариновку наконец взяли, а за ту треклятую деревню, за Карповку, бои все идут.
Оставшиеся в живых жители Ляпичева, кто чем мог, латали свои домики. Колонна полка прошла поселок и повернула вдоль железной дороги в сторону быстро бледневшего зарева над Логовском. Удары пушечных выстрелов, пересыпанные горохом пулеметных и автоматных очередей, то сливались в гулкие и продолжительные раскаты, то стучали часто, отрывисто, будто чья-то титаническая рука работала радиоключом. Рука заметно уставала, ключ стучал все реже и наконец, поставив точку, замолк.
— Готов Логовской! — заметил Мотаев уверенно.
Получив приказ комбрига взять Немки и преследовать противника до полного уничтожения, подполковник Бережное поначалу вызвал Козелкова, однако на разведку времени не оставалось, а предварительными сведениями лейтенант не располагал. Опасаясь в незнакомой обстановке действовать без десанта, командир полка в спешном порядке отправил разведчика добывать автоматчиков.
— Даю тебе час, — напутствовал его Бережное, — много солдат не найдешь, но, судя по всему, нам более взвода поначалу и не потребуется. Где хочешь сыщи и не мешкай!
Затем, молча выслушав тактические соображения Мотаева, считавшего, что на сей раз достаточно будет легких танков Орлика и взвода тридцатьчетверок Вулыха, уже получившего ценный опыт боев на плацдарме, командир полка неожиданно захотел лично проверить все на местности, посмотреть подходы к Немкам.
— Тем временем Козелков поспеет, — пояснил он. — Кочергин, показывайте дорогу!
— Жень! Видать, кончилась твоя оперативная монополия? — положив руку на его плечо, весело поддел Мотаева Гаспарян.