Я посветил фонариком вниз, луч потерялся в темноте. Источник тепла в этой трещине тоже не удавалось засечь ни моими чувствительными глазами, ни даже инфравизором. Никакая Анима не барабанила сигналы "помоги". Все равно буду спускаться вниз, и если я так решил, то слезу обязательно. Потом в ухе послышался голос Шошаны, тихий, на удивление прозрачный, слегка похожий на марево.
- Я под скалой, лейтенант К123. Вытащить меня не удастся. Это я тебе говорю. Я закупорена, даже веревка не протиснется, слишком узкая горлышко у "бутылки". В общем, у тебя есть дела? Вот и займись ими.
- Главное мое дело - это ты. Поэтому сейчас смайнаю к тебе. Потерпи малость. Или лучше повторяй себе: "Терентий со мной."
- Никаких терентиев и лейтенантов. Сверху меня прикрывает твердая скальная порода. С ней ничего ты не поделаешь, в лучшем случае поклюешь ее, как курица булыжник. Иди в задницу, понял!
- Понял тебя, иду. "Задница" - это понятие относительное. Это, практически - все, что нас нынче окружает. В данный момент я отправляюсь к трактору за тросом и отбойником.
- Самое лучшее для тебя сейчас, закрыть люк с той стороны и нажать на педаль газа. Я - фем, мутант, насколько тебе известно, одна из многих сотен сестер. Цели твои и фемов больше не совпадают. Если они сочтут нужным, то выцарапают меня отсюда. Если нет - то поводов для печали и тоски намного меньше, чем тебе кажется. Моя генетическая матрица; все, что есть в долговременной молекулярной памяти; переданная мной информация и такое прочее - от самого ценного до полной дряни - скопировано и хранится, где положено.
- В этой сраной "матке"?
- Прекрасно, если ты знаешь. Только не в "сраной" матке, а в материнском веществе.
- Ладно, мне плевать на сотни сестер и, при всем моем уважении, на материнское вещество, и уж, конечно, на то, что сочтет ненужным или нужным твоя организация. Ты мне требуешься, причем не только молекулярная память, информация, переданная в штаб, и генетическая матрица - хоть я рад буду посмотреть на ее фотокарточку - а вся нужна, целиком. Я привязчивый, хотя это в наших небесных краях редкое свойство.
- Не безумничай, ты же не поэтишка, а мент. Порода здесь очень изъеденная, неустойчивая. Меня не вытащишь, тебя же засыплет.
- И пускай засыплет. Будет двуспальная у нас могилка. И вообще, в ответственный момент вредно говорить ерунду, береги кислород. Я сейчас ненадолго в машину, может еще удастся высвистать на подмогу кого-нибудь из старателей. В любом случае, несколько минут - и я снова здесь.
Фемы умеют экономить кислород, ее Анима телеметрировала по моему запросу, что хватит еще на сорок минут. Да и дерготни не было в моих движениях, я крепко подавил вредное паникерство. Через минуту передатчик орал чуть ли не во всех диапазонах.
- Борт К123, срочно нуждаюсь в помощи для проведения аварийно-спасательных работ. Угроза человеческой жизни. Человек свалился в трещину в районе Трона Кощея. Борт К123 - экстренный вызов, прием.
Эфир действовал на нервы то своим молчком, то повизгиванием, то каким-то напряженным жеванием, будто все ответчики набили рот говном. Я еще пару раз отбил вызов, добавляя к каждой фразе по крепкому матерному окончанию. Я тщетно надеялся. Или пыль мешала, или кто-то не доверял моему вызову, принимая за разбойничье заманивание, или кто-то понимал, что все равно не успеть. Или гад-паразит вредничал.
- Чтоб вам, уроды, провалиться во все щели, какие только имеются, даже самые маленькие. - После такого доброго пожелания я зарядил рацию на бесконечный повтор аварийного вызова, а сам схватил моток троса и отбойник-вибратор. Если бы имелся у меня киберкрот, который смог бы просунуть в горлышко "бутылки" воздуходув, то я работал бы не спеша и основательно. Но есть ведь Закон Ситуации - самое необходимое в данный момент всегда отсутствует.
Я рванул обратно к трещине. Лишь бы отозвалась моя мутанточка. Пускай она меня потом и замечать не станет. А сейчас хочу, чтобы был контакт. И она мне все-таки ответила.
- Ты бы мог уже далеко укатиться отсюда, лейтенант. Тебе только показалось, что ты здесь чего-то потерял.
- Роскошь общения с фемкой, вот что потерял. Это почти цитата. Все, я лечу к тебе, голову береги.
Закрепил трос на том торосе, что показался мне наиболее приличным на вид. Сделал пару некогда морских, а ныне космических узлов, плюс прихватил их металлическими скобами. Сам пристегнулся к тросу самохватом и стал съезжать вниз. Действительно, стенки расселины не внушали доверия. Они были слоеные, как пирожок, и жалко крошились от малейшего прикосновения. Но мне и море было по колено, и пропасти по ребро, поэтому через пять минут я приехал в самый низ. У трещины имелось донышко, но Шошану там я не встретил. В пристальном свете фонарика дно оказалось фальшивым, всего лишь кучей щебенки, неизвестно как далеко простирающейся в глубину. Я стал оперативно разгребать кучу, пеленгуя аварийные сигналы фемкиной Анимы, которые непременно передавались при снижении до критического уровня какого-нибудь жизненного параметра. Уж биоинтерфейс отключить Шошана не могла при всем желании.
И вот прочистилось отверстие не больше кулака. Меж двух скальных глыб, в какой-то полости была законопачена, сдавлена стенками Шошана. А что оставалось мне? Судьба, демон, всеобщее гадство охотились на Шошану и, наконец, загнали ее жизнь в угол. И на Земле жизнь не являлась целью, и там она расходовалась бессмысленно, но была хотя бы ритуалом, чередованием обрядов рождения, совокупления, общественного одобрения, исчезновения, которые придавали даже самому распоследнему мудаку какую-то значительность. Здесь же, в Небесном Краю, толпа вроде осмысленно крутит большое космическое колесо, здесь прекратилось людское вырождение, но зато мы мало чем отличаемся от струек топлива. Механическое впрыскивание через форсунки, мгновение полета и сгорание - колесо получает еще один крохотный толчок. Мы все тут благородные нолики.
Я попробовал настроиться, ощутить силы и полюса, заделаться вновь человеком-юлой, как когда-то. Но сейчас - нулевой результат, все потуги были тщетными, проклятые гадские силы и Контроллер плюнули на меня. Осталось только стопроцентное мое ничтожество. Я - пустое место, однако кто-то или что-то хочет отделить масло от хлеба, избавить меня от Шошаны, ее от меня. Значит, в нашем бутерброде для кого-то или чего-то таится яд, тревога, опасность!