— На срок до шести часов — для выяснения подозрительной личности — можно задерживать без всяких чрезвычайных обстоятельств. Документов-то у нее нет и имплантат получен нелицензионный. Если уж читали Устав, то пробежали бы параграф до конца. А потом могу и объявить чрезвычайное положение на территории вашего завода. Потому что все его окрестности заросли патогенной микрофлорой. Кто занимается незаконной медицинской деятельностью? Я, что ли? И кто скрывает от проверок все помещения ниже пятого яруса? Может, там бюро интимных услуг?
По-моему, я переусердствовал с трепотней — воспитывая блатную публику, я привык нести околесицу — и коллега с ведром вместо башки принял меня за несерьезного жулика.
Итак, офицер безопасности окрасился багрянцем. Но демонометр не засек в нем споры, Плазмонту сеять в него, наверное, и не требовалось. Старший эсбист был просто благородным убожеством, которые свято блюло жлобские порядки “Вязов” и имело через это океан кайфа. Небось, еще считал, что кораблик по имени “Космика” именно благодаря ему образцово дует вперед. Наверное, человек с семечком демона поступил бы умнее, но этот недалекий мужичишка со словами матерного проклятия на устах стал поднимать свой плазмобой.
— Путч, блин, полицейский путч в Васино,— затрубил он.
— А с вашей стороны бунт, угроза оружием представителю власти. — Я скользнул вперед, падая на руки и подсекая ногами главного эсбиста. Он свалился на меня, и я из-под его “мышки” срезал бластером бойца охраны, который едва не попал из плазмобоя в мою башку — плазма впилась в пол возле левого глаза. Второй боец стал стрелять второпях, но лишь высек искры и брызги из жирной спины своего командира. Когда рядовой охранник добил старшего по чину, от того пошло столько пара и дыма, что я без труда замаскировался. При такой завесе легко было выключить бластером незадачливого стрелка. Кстати, третий эсбист стал меня поливать огнем одновременно со вторым, но Шошана, используя костыль, сыграла своей замечательной нетравмированной ножкой ему по уху. Ударенный в ухо пал и больше не мешал.
— Спасибо, ты очень добра ко мне,— поблагодарил я подружку.
— Я чувствую, ты готов злоупотребить моей добротой.
А со стороны улицы к нам навстречу уже бежала бригада эсбистов сапог в двадцать.
— Есть и другой выход. Может, успеем к нему раньше команды соперника.
— Шошана потянула меня за рукав и поскакала с помощью своего костыля, похлеще, чем горная коза. Привыкшие к благопристойности и порядку заводчане пока не чинили нам препятствий и вежливо уступали дорогу. Ввалившаяся через дверь бригада в свою очередь открыла бешеную пальбу, мигом посшибав все лампочки со стен. Рядышком со шпоканьем лопнула надувная эмблема завода “Весна” (картина “Грачи прилетели”), но мы уже влетали в лифт третьего яруса. А вот уже броня двери прикрыла наши спины и затылки от артобстрела. Однако вместо кнопок с номерами этажей в кабине имелся лишь небольшой сенсорный пультик для ввода кодов. Но Шошана, не растерявшись, лихо поцокала по нему пальцем и мы тронулись — явно вниз.
— Знаешь код?
— Просто запомнилась последовательность электрических сигналов — мы же, фемы, девушки с магниторецепторами… Ага, выскакиваем.
Восьмой ярус явно приходился на внутренности платформы. Здесь были коридоры, слабо “освещенные” теплоэлементами,— то есть, предназначенные лишь для зрителей инфракрасного диапазона. Все, как и положено в этом диапазоне, размытое и плывущее. И еще присутствие демона — всегда и везде.
— Ты здесь гуляла уже? — все-таки есть у меня робость перед бесконечными кишечными изгибами и загогулинами тоннелей, а вот на свету смерть хотя бы прекрасно очерчена и как следует видна.
— Тише идешь, дольше проживешь. Не напрягай мозги, лейтенант. Мне легче будет экранировать тебя,— лучше бы этого не говорила, сразу стала мерещиться шпионская нитеплазменная волосня, лезущая в рот, уши, ноздри, мозги.
А потом началась скачка среди вялых бордовых потоков, сочащихся из светильников-теплильников. В конце каких-то концов мы оказались в здоровенном цеху, на сплетении металлических мостков и трапов — десятью метрами ниже была странная ребристая и люкастая поверхность, наверное, крышка большой-пребольшой цистерны. И вдруг из нескольких щелей в стенах цеха показались фемы с плазмобоями в руках, числом пять.
— Стрелять они здесь не будут,— шепнула Шошана. — Но другие средства воздействия не исключены.
Это хорошо или плохо, что не будут? Пока я задавался таким вопросом, в подтверждение ее слов фемы сложили свои плазмобои на пол и стали продвигаться по мосткам сразу на нескольких уровнях.
— Неужели думают, что они нас месить ногами будут, а мы станем их обнимать. Дружить так дружить, а воевать так воевать. — Я стал наводить плазмобой на ближайшую амазонку. Тут Шошана выдернула обойму из моего оружия. Вот те на.
— Ты чего, сдать меня решила подружкам? Не смогла принципами поступиться?
— Просто здесь принято вести себя прилично. — Она скосила глаза на цистерну.
— Атомный реактор там, что ли?! — кажется, я уже стал немного истерировать. — Я и рукопашную люблю, но только под настроение.
Для подъема настроения выудил из кармана раздвижную электрошоковую трубу — этаким “телескопом” я уже не раз показывал кое-кому небо в алмазах. Когда надо, из нее выскакивает металлизированный тросик с шариком на конце. Чем не знаменитый японский цеп “кусари”?
Тут у меня в глазах еще больше потемнело, а вернее в мозгах — будто сыпанули на голову несколько ведер земли. Началась какая-то психическая атака. Еще немного — и я бы свалился вниз, да мордой об цистерну. Но почувствовал — есть страховка. Шошана меня поддерживает, не руками, чем-то другим. Эх, мне хотя бы не мешать ей, раз такой оборот. Раз я ничего не понимаю.
Нет, кое-что уже понимаю. Большая “колобашка”, состоящая из темной плотной силы, перла на меня. И никаких полезных сведений на этот счет, полная обреченность.
“Колобашка” собралась сыграть мне по голове, повышибать электроны из их гравитационных гнезд, превратить нейроны, заодно и мысли в кучу ионизированных соплей. Но кто-то вытряс из меня защитное вихревое поле. Показалось даже, что внутри турбина заработала. Это Шошана растормошила один из тех полюсов, что имелись у меня в бытность человеком-юлой. Только, пожалуй, послабее выброс получился, чем когда-то. Правда, тогда я был заражен спорой демона, и это немало умаляет радость от прошлых достижений.
Защитный кокон казался зыбким, как очищенное вареное яйцо. Однако, при взаимодействии с “колобашкой” яичко не разлетелось, а только начало вращаться, как безумное.
От этого возбудились и другие мои силы. По жужжанию, царапанию, мельканию пятен я стал ощущать свои полюса: движения и пространственные, устойчивости и синхронизации. Вихри, источаемые полюсами, сплетались в каналы-пульсации.
В прошлом я управлялся с пульсациями лишь благодаря споре-Контроллеру. А нынче совсем примитивный стал — просто инструмент, которым работает Шошана. Но я не гордый, лишь бы помогло от смерти. Вот опять атака, и теперь вражеская сила похожа на кусок броневого листа, летящий от взорвавшегося корабля — сейчас размозжит, и не только мозги. Но броня, едва коснувшись водянистого кокона, внезапно покрывается ржавчиной, и смертельная коррозия в мгновение ока превращает ее в труху.
Врагинюшки-фемки представляются плоскими тенями из моего кокона. Но вот они перстают скользить, вспучиваются, обретают объемность, угрозливо движутся на меня.
Я выстреливаю тросик и его кончик, вооруженный шариком, захлестывает балку, Оп и ля, с помощью своего “кусари” перебираюсь на другой мостик, ради того, чтоб отложить на попозже свидание с двумя девушками фемской национальности. Но я, видно, крепко приглянулся этим кудесницам. Они махают мне руками. Нет, не совсем так, они забрасывают на мой мостик веревочки из широкомолекулярных нитей, по которым резво без эквилибристики пробегаются. И прыг на меня — с двух сторон.