Внезапно голос его стал хриплым, казалось, он доносился откуда-то из подземелья.
— Внимание!.. Встань посреди аллеи… Как только я вылезу, ты обойдешь машину и откроешь заднюю дверцу… давай!
Люсьен проехал еще несколько метров и остановился около малолитражки. Эрве выскочил. Согласно полученным указаниям, Люсьен тоже вышел и обогнул машину. До него донесся неясный шум борьбы, затем послышалось что-то вроде приглушенного крика. Ноги у него подкашивались. Итак, свершилось! Вот оно, похищение. Пошарив, он на ощупь открыл дверцу. Силуэт в мешке яростно отбивался в руках эдакого мрачного марсианина. Это выглядело ужасно и вместе с тем смешно. Эрве силой втолкнул стонущую девушку в машину и сам втиснулся рядом с ней. Люсьен закрыл дверцу и снова взялся за руль, но прежде чем тронуться, обернулся и увидел, что Эрве делает ему знак снять маску. По счастью, приятель ничего не забывал. Люсьен снял чулок.
Пленница легонько вздрагивала. Наверняка плакала. Страшная усталость сковала все тело Люсьена. Руки его дрожали. Он осторожно дал задний ход и выехал на улицу. Поблизости — ни души. На их пути не возникло ни единого препятствия. Словом, они выиграли. Он выехал из Нанта, держась подальше от бульваров. Скорость не превышала пятидесяти километров. Вскоре они очутились за городом. И вдруг он услыхал голос Эрве:
— Если шелохнешься, я дам тебе по башке!
Эрве обращался к ней на «ты». Это прозвучало до того неожиданно, до того чудовищно, до того неприлично, что неприятно поразило Люсьена. Но, разумеется, следовало до конца разыгрывать комедию похищения. Эрве, конечно, прав. Здесь уже не существовало мадемуазель Шателье, преподавателя, охраняемого существующими правилами. Одна только несчастная, запуганная молоденькая женщина. «Забавно, — подумал Люсьен, — до чего же я, по сути, почтителен! Словно мой отец был простым работягой!..»
Однако он не располагал возможностью задаваться подобными вопросами. Неровная дорога оказалась очень скользкой. Он старался изо всех сил, вглядываясь в подступавшую со всех сторон тьму, как бы поглощавшую свет фар. Намокшие, почерневшие изгороди, погруженные во мрак домишки, затопленные луга сменяли друг друга. Пожалуй, игра не стоила свеч. Хотя отступать уже было поздно! Приключение казалось захватывающим, но эго только вначале, когда они взвешивали возможный риск и делали вид, будто готовятся к чему-то потрясающему. А дело закончилось всего-навсего нудным путешествием под дождем.
Эрве тронул его за плечо, и Люсьен притормозил. Слева виднелась грунтовая дорога. Он включил вторую скорость. Вдалеке более светлым пятном просматривался разлившийся Эрдр. Машину подбрасывало. Вода хлестала в ветровое стекло, и дворники только размазывали грязь; Люсьену все время приходилось включать стеклоомыватель. Его бросило в жар. Когда же они наконец приедут?
— Стоп, — сказал Эрве совсем низким голосом. — Ступай открой ворота.
Ошеломленный, Люсьен приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Никаких ворот нет и в помине. Дорога вела прямо к реке. Но справа фары освещали низенький домик: лачугу, как называл его Эрве. И он понял хитрость. Эрве хотел заставить пленницу поверить, будто ее привезли в просторное поместье, окруженное парком. Неглупо! Он вышел, стараясь тяжело шагать по гравию обочины. Бабенка, конечно, ничего не слышала в своем мешке. Но приходилось делать вид… потому что ситуация снова становилась забавной.
Эрве не соврал. Место действительно оказалось пустынным, затерянным, топким, вязким. Дождь поутих, но складывалось впечатление, что дышишь паром. Он вернулся и сел за руль. Медленно тронулся. Если она вздумает определить расстояние, надо обмануть ее. Он остановился у дома во дворике. Большой ключ от входной двери. Заржавевший замок не поддавался. Но в конце концов уступил. На ощупь он пересек кухню, легко отпер дверь в комнату. Там пахло плесенью, грибами, стоячей водой. Все так, как рассказывал Эрве. При свете фар он различил нехитрую обстановку кухни, очертание раскладушки в комнате. Два дня в этой сырой тюрьме — это, конечно, невесело, но вполне терпимо. Он вернулся к машине, чтобы помочь Эрве, который боролся с бабенкой, пытаясь вытащить ее. Девушка упиралась. Она брыкалась, так что юбка задралась выше колен.
— Держи ее за ноги, — приказал Эрве.
Люсьен никогда еще не прикасался к женщине. Он схватил тонкие лодыжки и крепко сжал их, смущаясь и стыдясь, не в силах оторвать глаз от застежки пояса.
— Хочешь, чтобы тебя прикончили! — проворчал Эрве. — А ну! Выходи! Да поживее.
Совсем испугавшись, она перестала корчиться, и Эрве помог ей стать на ноги. Она трясла головой в мешке. Они слышали, как она повторяла: