— Улица д’Анжу… Полицейский участок.
— Что-нибудь стряслось? — полюбопытствовал таксист.
— Поехали быстрей!
Еще двадцать минут страхов, предположений, безответных вопросов, обращенных к самому себе. Таксист высадил его напротив полиции. «Главное, — подумал Шаван, — не выглядеть виноватым!» Он пошел в жарко натопленную комнату, где читал газету дежурный. Хотя Шаван заготовил несколько объяснений, теперь он говорил сбивчиво. Полицейский попросил его предъявить документы и стал их изучать. Шаван осматривался, и сердце его сжалось. Он предчувствовал, что эта голая и бездушная комната — лишь преддверие лабиринта, где расставлены ловушки, которые не скоро еще раскроются и выпустят его на волю.
— Моя жена умерла? — пробормотал он.
— Нет, нет… Она в больнице Ларибуазьер. Не могу вам точно сказать, какие увечья она получила. Там вас проинформируют. Знаете, ночные аварии в данный момент… люди гонят на бешеной скорости, ссылаясь на отсутствие транспорта из-за холодов.
— Где произошел этот несчастный случай?
— Рапорт еще не поступил. Но мне, как говорится, подвезло — прошлой ночью было как раз мое дежурство… Авария произошла на бульваре Мальзерб, по направлению к церкви Святой Магдалины. Представляете! Коллега, который принес сумочку пострадавшей, сообщил, что разбитая машина находится напротив дома номер 25. Ребята из Восточного гаража, которые работают на нас, отбуксировали ее туда. И никаких следов торможения. Пассажир прямиком направлялся на фонарный столб с желанием разбиться.
— Белый «Пежо-204»?
— Да… Лучше уж я вам сразу скажу — ей здорово досталось.
— Но в котором часу это случилось?
— В три часа ночи.
Назови полицейский другое время, скажем, двадцать три часа или полночь, Шаван был бы менее подавлен. Но три часа ночи! В этой цифре есть нечто чудовищное, не поддающееся никакому объяснению.
— Она наверняка жала на все педали, — продолжал дежурный. — В три часа ночи, в зимний сезон, на бульваре ни души. Нам кто-то позвонил, не назвавшись разумеется. Может, сосед, разбуженный металлическим лязгом, — ведь когда машина разбивается на все девяносто процентов, это слышно, клянусь вам.
Шавана обуревало желание крикнуть: «Хватит! Хватит!» Его осаждало слишком много невыносимых картин. Он задыхался.
— Поищу вам сумочку, — сказал полицейский. — Ее содержимое в целости и сохранности, включая документы жертвы. Благодаря им-то нам и удалось связаться с вами.
Он извлек из шкафа дамскую сумочку.
— Узнаете?
— Да, конечно.
То была красивая кожаная сумочка с инициалами Л.Ш. По ней пролегла длинная царапина.
— Прошу вас поставить свою подпись под распиской о вручении.
Шаван расписался и положил сумочку к себе в чемодан.
— Как вы считаете, смогу я повидать ее… мою жену? — чуть ли не стыдливо спросил он.
— В это время — наверняка нет. Возможно, завтра утром, но дежурный всегда сможет вам сказать, что с ней. Не падайте духом.
Все ему твердят одно и то же: «Не падайте духом!» Как будто худшее у него еще впереди.
Перед его глазами порхали бабочки-снежинки.
Глава 3
Шавана впустили в безлюдный голый зал, показавшийся ему таким же бесчеловечным, как и полицейский участок.
— Дежурная сестра сейчас подойдет.
Шаван сел и поставил у ног свой чемоданчик. Он чувствовал себя униженным, ущербным и виноватым за все, чего не понимал. Отныне люди, с которыми он соприкасается, станут относиться к нему подозрительно, начиная с Людовика. «Ты позволял Люсьене выходить из дому по вечерам? Если вы не ладили, ты должен был мне сказать». Сказать? Но что? Еще и еще раз — как установить связь между его письмом и несчастным случаем? Подспудная мысль о том, что Люсьена пыталась покончить самоубийством, продиралась в его мозгу на свет Божий. Но он ее отвергал. Просто отметал ее от себя. Такую мысль породили усталость, переливание из пустого в порожнее, одиночество.
Начать с того, что себя не убивают, сознательно бросаясь на фонарный столб.
Позади Шавана открылась дверь. Вошла медсестра. Она была, как и он в своем вагоне-ресторане, в белом, что внушало ему чувство доверия, точно их сближала тайная солидарность. Он поднялся.
— Как она себя чувствует?.. Я мсье Шаван. Прошлой ночью моя жена пострадала в автомобильной катастрофе.
— Она чувствует себя настолько хорошо, насколько это возможно.