Шаван схватил Доминик за запястье.
— Между нами говоря… Вы ее недолюбливаете?
С вымученной улыбкой она протянула свой стакан.
— Еще капельку!
— Вы мне не ответили.
— Кому какое дело до того, люблю я ее или нет. Да, я ее не люблю, если хочешь знать. Не из зависти, нет, скорее, она меня раздражает. Лейла — тот самый муравей среди стрекоз из знаменитой басни, помнишь? Женщина, которая копит, копит, но никогда не раскошеливается.
Доминик попала смешинка в рот, и она уткнулась лицом в салфетку.
— Я перебрала, — прошептала она. — Так о чем я тебе толкую?
Промокнув глаза, она изменила тон:
— Ну, хватит. Пора нам сменить пластинку. Поговорили о Лейле, и будет.
— Мороженого? — предложил Шаван.
— Охотно.
— Тогда два мороженых!
— Ты намерен ее дожидаться? — тут же продолжила Доминик.
— Кого?
— Лейлу, черт подери. Долго ждать себя она не заставит. Но предупреждаю, мой мальчик. Держись с ней начеку. Иначе она обдерет тебя как липку.
Перед Шаваном молнией промелькнула картина: больничная палата, капельница на кронштейне, и его взгляд скользнул по трубкам к застывшему лицу Люсьены.
— Знаешь, — изрекла Доминик, — прошлое та же кошка. Когда его будишь, оно царапается. Оставь ее — мой тебе совет.
— Может, вы и правы.
Пока Доминик снова наводила красоту, Шаван потребовал счет.
— Полтретьего, — сказала она, обводя помадой гримасничающие губы. — У меня полпятого свидание. Время у нас есть.
— Время на что? — спросил Шаван.
— На то, чтобы поехать ко мне. Мне хочется показать тебе, где я живу. Надеюсь, ты у меня еще появишься пропустить стаканчик? Наверное, тебе ужасно одиноко.
— Ужасно.
— Бедный зайчик. Поехали со мной!
— А кофе не хотите?
— Дома.
Они встали, и вокруг них засуетилась обслуга. На улице Доминик взяла Шавана под руку.
— У меня кружится голова, — пробормотала она. — Но мне хорошо. До стоянки такси рукой подать.
Шаван взволновался, почувствовав руку молодой женщины, затянутую в перчатку, в своей разгоряченной подмышке. Когда они с Люсьеной выходили из дому вместе, она всегда шла поодаль. И если на тротуаре было много людей, руку предлагал ей он.
На стоянке дежурила одна машина.
— Улица Труайон, — сказала таксисту Доминик и прильнула к Шавану.
— Эта квартира — моя собственность, как и на бульваре Перейра. Мне порекомендовали вложить деньги в камни. Все это премило, но пришлось влезть в долги и платить разорительные проценты. Видишь ли, я сейчас переживаю трудные времена.
Шаван притворился, что не понимает.
— А что это за свидание полпятого? — спросил он.
— О, не Бог весть что. Молодой дурачок приносит мне цветы и распинается в чувствах. До чего же можно быть глупым в таком возрасте. Ты рисуешься мне таким же до твоего отъезда в Габон.
— Спасибо.
— Любовь! На нее нужно столько времени!
Доминик отстранилась от Шавана и молчала, как если бы ее донимали тягостные мысли. Такси остановилось. Они сошли, и Шаван расплатился с таксистом.
— Приехали, — сказала Доминик. — Нам на третий. Я покажу тебе вид на авеню Мак-Магон.
В кабине Доминик гладила кончиками пальцев стенку, по цвету напоминающую сейф.
— Здесь все новенькое, с иголочки. Так что я не дала маху. Моя квартира в конце коридора.
Отперев двери, она зажгла светильник в прихожей, потом, взяв Шавана за руку, провела из комнаты в комнату.
— Квартирка малогабаритная, но хорошей планировки. У меня есть и терраска. Сейчас слишком холодно выходить, а вот в теплую погоду ты представить себе не можешь, до чего там приятно… Сними пальто.
Она раздвинула гардины. Шаван подошел к окну и обнаружил вид на авеню Мак-Магон под низким небом, от которого крыши принимали свинцовый оттенок. Местами на них еще лежал снег.
— Я приготовлю кофе, — предложила Доминик.
— Нет, — отказался Шаван. — Извините, но у меня самого свидание.
Он должен был возвратиться в больницу. Должен был как-то оправдаться перед Люсьеной.
Доминик обвила его шею руками:
— Мы же все-таки не расстанемся с тобой на такой ноте, мой миленький Жорж!
Глава 8
С этого момента Шаван совершенно утратил понятие времени. У него было впечатление, что он живет в пузыре, постоянно находится где-то еше, с Доминик. Каждый отъезд из Парижа становился для него мукой, каждое возвращение было ему в радость. Едва переступив порог дома, он бросался к телефону, звонил подолгу, твердя самому себе: «Она подойдет. Она не может быть очень далеко». И когда на другом конце провода трубку наконец снимали, душившая его невидимая рука разжималась на горле. «Алло, Доминик, я хотел пожелать тебе спокойной ночи. Нет. Ничего нового. Нет, ничего не нашел по своему вкусу. Но Бретань мне понравилась». Он заставил Доминик поверить, что намерен приобрести небольшой дом, чтобы разумно потратить сбережения, но, не доверяясь посулам объявлений, выезжал на место сам. Однако случалось, что Доминик так и не отвечала на звонки или, хуже того, говорила: