Тем не менее, последнюю неспортивную мыслишку Змитер здравомысленно отверг, рысью спустился, сбегал к супермаркету на перекрестке с уличной пивнушкой, прикупил пачку твердых мороженых пельменей, теплого хлеба. Обильная еда должна непременно помочь, а свежее живое пиво, ведомо-неведомо, есть универсальное лекарство, панацея от всех синдромно похмельных хворей и слабостей души.
Пиво душевно выпито, вскипяченные фабричные пельмени съедены. Теперь можно по субботнему плану действовать, работать, не рассупониваться. Пренебречь несусветной жарищей в конце июня. Вчера после хорошей грозы в Минске посвежело как раз для пьянства и разврата. Но не намного. Хотя вскоре запланированный отпуск в июле, отдых на природе в Беловежской пуще. А там, в августе вовсю, прыг-скок, развернется предвыборная кампания в Палату представителей, временно исполняющих при Луке обязанности парламентариев на любительской основе. На законодателей записные палатники явно не тянут, если подавляющее количество законопроектов исходит из правительства и президентской администрации. Интересно, почему Лука реестровых оппозиционеров в свою палатку не пропускает? Ведь самое то дерьмократического декорума ради?
С попутными размышлениями Змитер исходяще взглянул на упомянутое здание, где безысходно расположились Александр Лукашенко и его аппарат сотрудников, соучастников, пособников. Затем наш и ваш журналист Дымкин свернул направо, миновал декоративно исторический особняк компартийного гауляйтера Петра Машерова. Сделал моментальный цифровой снимок престарелых недвижимых «жигулей» на достопримечательном машеровском фоне.
Тут он не мог не вспомнить о своих собственных аварийных делишках, если вчера его сызнова пригласил зануда-следователь и заново тягомотно допытывался, выспрашивал, мудила, доскональности дорожно-транспортного происшествия, произошедшего с гражданином Владимиром Ломцевичем-Скибкой такого-то числа в апреле месяце сего года. На память Змитер Дымкин никогда и никому не жаловался, профессионально помнил все обо всем. Потому вчерашние показания, каковые он подмахнул не глядя, едва ли в чем-либо расходились с его предыдущими объяснениями.
От Ульянова Змитер вышел на Первомайскую, бодро дошел до Пулихова, запасся пивом и наизволок, через уютные дворики старой номенклатурной застройки поднялся в горку к редакции еженедельника «Знич». Настроение у него было изумительное и восхитительное. Что может быть лучше июньской теплой погоды и предстоящей ему роскоши человеческого общения?
На лестнице он предупредительно помог неказистому старичку инвалиду. Подержал участливо черный плотный пакет-кирпичик, пока однорукий в кожаной перчатке неловко переправлял, перекладывал палку-ходилку из одной руки в другую, расстегивал молнию на сумке.
Личную торбу-кофр для компа и цифровичка Змитер покойно уложил на диванчик в редакционной, насквозь прокуренной кухне. Пишущего, говорящего, читающего, пьющего кофе и пиво, курящего народу набралось уж довольно к его приходу. И он с большим удовольствием подключился к обмену мнениями о предписанном окончании процесса поквартирной приватизации ветхого жилого фонда и перевода его в реестр арендного жилья.
Около трех часов редакционные народы, как обычно, принялись мало-помалу отчаливать, отваливать в продолжение субботнего дня и вечера. Да было их сегодня меньше обычного по погоде и дачно-летнему сезону. При делах остаются только выпускающий редактор и ответственный секретарь. Но и те намерены закругляться с извечной газетной морокой, какую можно доделать, если уж не в воскресенье, то наверняка в понедельник-вторник.
Увлекшись словесной эквилибристикой с коллегой экономистом, с кем они многоэтажно поминали беспрецедентно затратный проект строительства третьей линии минского метрополитена, Змитер не уделил какого-либо внимания резкому звонку в дверь. Не то слово выпускающий редактор, краем уха следивший за экономическими дебатами. Он мгновенно насторожился:
― Здравствуй, срака, новый год! Менты с погромом! Спокойной ночи, малыши, вашу мать…
Редакторское чутье маститого тертого журналюгу не подвело. То же самое следует сказать об ответсекретаре, разом метнувшемся из-за стола к двери. Щелкнули, запираясь, ригели замков, брякнула металлическая цепочка на незапертой днем двери в редакцию.
Звонят-то по-свойски только по домофону снизу, ― сообразил Змитер.
― Ноутбуки, планшеты в сумки! Говорить ― это ваши личные! ― раздалась вторая команда редактора, покамест ответственный секретарь выявлял по фамилиям, званиям и должностям, кто там ломится в двери редакции. Твердокаменно обещал, что ни за что не откроет, покуда не дозвонится до ментовского и гебистского начальства.
Прецеденты нападений ментов и гебистов на редакции демократических газет имеются. Их, налетов, наездов, в Беларуси навалом с обысками и повальным изъятием системных блоков компьютерной техники под смехотворными надуманными предлогами. Бывало, государственные погромщики гребут туда же личные наладонники, смартфоны, планшеты, нетбуки.
Так что независимые от белорусского государства редакционные народы отлично знают, чего им делать в случае внезапного и вероломного вражеского нападения. Очень жаль, что сегодня нерабочая суббота, не всех коллег журналистов, горластых правозащитников, представителей иностранных СМИ, работников посольств удастся быстренько известить и поднять по тревоге.
Известное дело, неблаговидные казенные дурости и непотребства ох не любят огласки и гласности. Еще болей им ненавистны скандальные сенсации на межправительственных верхах с участием международных организаций. Сор из избы ― государственные дуроломы, вся бюрократическая шайка-лейка ― стараются не выносить вовне, вон с хаты. Предпочитают втихаря пакостить, гадить, ковыряться во внутренней грязи и в собственном сранье. Выглядеть обосранным на людях нынешнему белорусскому государству нежелательно. А то получается, что у него внутри, то и снаружи весьма неприглядно. Не зря ведь органы зовутся внутренними, а?
Змитер отложил на потом новые мысли и радостно вошел в демократический комитет по встрече неприкаянных охранителей лукашистских дурковатых порядков. Еще бы, воочию наблюдать грязный гебистский погром! А потом в кайф отписаться! Вывести говно на чистую воду в проруби, пускай поверху плавает, авось, не утонет…
Здесь гебухе и ментуре не зашуганное быдло, которое по одной половице ходит, чихнуть боится в присутствии власть захапавших. То-то им будет веселье с приданным!..
Как продолжились и чем закончились гласная веселуха с международным скандалом, Змитеру Дымкину не довелось досмотреть до составления протокола и описи изъятых предметов. Без особых примет серенький худосочный человечек с удостоверением майора КГБ и невнятно произнесенной фамилией вежливо пригласил гражданина Ломцевича-Скибку В. Д. на редакционную кухню:
― Ваша сумочка, уважаемый? Откройте, пожалуйста.
Понятые, внимание!
Чуть раньше майор тихонько, но властно заткнул старуху, привлеченную в понятые где-то по соседству. Престарелая домовая лукашистка пустилась было зычно возмущаться карикатурами и коллажами на Луку, там и сям развешанным по стенам редакции. Ей он еле слышным голосом приказал не создавать препятствий в работе правоохранительных органов, статья номер такая-то УК РБ.
Сейчас совковая карга боязливо молчит, пока Змитер, стиснув зубы, не проронив ни слова, достает из кофра и выкладывает на диван планшет, цифровой фотоаппарат. В боковом отделении для запасного аккумулятора тоже что-то лежало.
― Стоп! ― майор его остановил. ― Дальше не трогать.
Словно бы небрежным движением руки в желтой латексной перчатке он залез в расстегнутый боковой карман и оттуда выудил черный пластиковый пакет-кирпичик. В момент умело вскрыл его столовым ножом, взятым с кухонного стола.
― Порошок белого цвета! ― доходчиво объявил серый гебист специально для понятых.
Протокол на Вовчика Ломцевича, умопомрачительно шандарахнутого таким вот пассажем с тремястами граммами кокаина высокой концентрации, составит молодой белесый следователь в здании республиканского КГБ на проспекте. Именно туда арестанта, до прострации оглоушенного нечаянной напастью, отконвоировали пятеро в штатском на микроавтобусе через боковые ворота мимо вооруженных караульных на КПП. На допросе он несколько пришел в себя. Как незаконно задержанный, категорически отверг какую-либо свою связь с безусловно подброшенным ему наркотиком.