Тана самодовольно и надменно ухмыльнулась. Мелочные мыслишки тупых погранцов видны, как на ярком дисплее в затененном углу. «Психология, что в лобок, что по лбу у мудозвонов державных по любую сторону границы…»
Конкретно и предметно думать о ближайшем или отдаленном будущем Тане не хотелось параметрически. Да так, ровно бы всякое завтра сейчас для нее всемерно располагается за гранью реальности. Не меньше или даже дальше, чем отъехавшее в нереальное никуда проклятое тюремное прошлое, оставшееся сзади, вдали, заграницей.
Будь, что будет, до приезда Левы Шабревича и пресс-конференции. По женской мере, нужно реально сойтись покороче с интересными хлопчуками Змитером и Евгеном. Оба ведь ей позвонили. Интересуются, как она. Наверное, не столько, как деловые партнеры.
«Ничто не мешает начать новый день с чистого лица. Если молодая красивая женщина не забывает на ночь смывать косметику. А утром подмываться. От п… и выше…», ― далеко не для печати отрезюмировала Тана Бельская.
Уже не слишком близко от границы Тана и Вольга подзадержались в провинциальном Кролевце. Заехали с немалой расстановкой в дамскую парикмахерскую, предварительно наведя нужные справки у завидно выглядевшей мадам Виолетты, владелицы придорожного кафе «Незабудка».
* * *
Перед Киевом, вот-таки восстав ото сна, сходил Змитер Дымкин в вагонный ватерклозет, с мылом умылся, почистил зубы, тщательно побрился, сбрызнул лицо хорошим парфюмом. Кому-никому, а политэмигранту надо бы выглядеть поприличнее, если его встречают и в путь-дорожку отрадно снарядили. От имени и по просьбе Алеся Двинько, в чем Змитер ничуточки не засомневался, ему коллегиально позвонила, напористо отрекомендовалась некая Одарка Пывнюк.
Телефонный голос киевской коллеги журналистки Змитеру отчего-то предстал смутно знакомым. А предстоящая встреча на вокзальном перроне еще больше взбодрила и высочайше вознесла настроение.
«Верно, будет много новых желанных встреч и новых людей! Благожелательных и не очень…
Хорошая у той дивчины фамилия, пивная, хохлацкая. Пожалуй, белорусское прозвище украинского Глуздовича, тоже неплохо звучит и смотрится печатно…»
Глава тридцать четвертая И к журналистам на съеденье
Встречавшую его Одарку распознал Змитер моментально. Причем, не прибегая к профессиональной журналистской памятливости на лица людей, когда-либо и где-либо им отмеченные. Еще бы! Кого-никого, что-ничто, но такую мертвецки лиловую помаду на пухлых губках, колоритные ярко-синие глаза в придачу со стройной подвижной темпераментной шатенкой разве позабудешь?
Хотя о телефонном номере и почтовом ящике, лилово нарисованным на зеркале в прихожей целую вечность назад тому, он думать-то позабыл. К тому же другие житейские мелочи его дотюремной биографии тоже как-то отдалились, удалились или даже совсем затерлись в оперативной памяти. «Все в фиолетовом цвете, но только не это».
― С прибытием, спадар Дымкин! Вижу, мне представляться по новой не надо. Это ты, а это я.
― Ты, насколько я понимаю, та самая Одарка Пывнюк. Та, что когда-то у нас в Минске неяк побывала Аглаей Дашуткиной?
― Так да. Выполняла исполнимую миссию в вашей Беларуси под тем псевдонимом, ― подтвердила Одарка и, не рассусоливая на платформе, в темпе внесла хорошее питьевое предложение. ― Пиво будешь? Или чего покрепче и побольше навроде как былому зеку на воле?
― Первому чуток да, второму нет. Меня тут у вас ждут в гости пид Киивом. А в приличном украинском обществе слегка поддатому белорусу появляться не к чему. В первый раз ― оно, как в первый класс вроде класса «премиум».
― Знаю, ты к олигарху Глуздовичу намылился. Я же хочу сесть тебе на хвост в роли эскорта, ― Одарка прямодушно заявила о своих журналистских намерениях.
Змитер самую малость поразмыслил многозначно и не стал противиться отныне чисто профессиональному контакту:
― Возражений и реплик нема. Коли быка профи берут за рога, а слона за хобот, коллегиально. Но сперва, коллега Пывнюк, она же Дашуткина, мне, пожалуйста, в один тутошний банк, покуда не закрылся. Карточку взять, мало-мальски наличку в гривнах получить.
― Не до шуток, тады погнали. Времени мало, работы много. Семиполки, они рядом, но надо еще вечерние пробки объезжать. Раком по буеракам…
На привокзальной стоянке Одарка привела Змитера к довольно малопочтенному автомобильчику. Но и за баранкой «таврии» она не конфузилась, не тушевалась. В дороге рассказала, как само собой разумеющееся:
― Когда я собирала материал в твоем Минске, в Доме печати мне на тебя указала одна старая лесбуха-редактрисса из вашего молодежного официоза. Мол, перспективный и многознающий. Потом мы с ней тебя в испанском кабаке засекли. Я от нее по быструхе слиняла, к тебе в ту пятницу приклеилась. А во вторник мне ваш письменник Двинько сказал, что тебя, Влад, не до шуток, с подставной наркотой нагло повязали.
У меня первой была публикация о тебе в Украине! Так-то! Политзек и узник совести Владимир Ломцевич-Скибка!
― Лучшей Змитер Дымкин.
― Принято, Змитер. Тады и туды я ― Дашутка. Или Дашута. Так для своих, не до шуток.
Дорогой Змитер заинтриговано выслушал свежую подборку сегодняшних украинских политических новостей с едкими и сатирическими Дашуткиными комментариями только для своих, принципиально. В принципе он не оспаривает такой вот подход. Да сгинет государство, да восторжествует свобода информации! При этом не имеет принципиального значения качество политической демократии в данной стране или количество персоналий демократических политиканов, государственных чинодралов, капитанов промышленности и торговли, высших офицеров армии и флота, напыщенных верховных судей, чванливых генеральных прокуроров, буйных партийных вождей, подвергаемых пристрастному да придирчивому журналистскому рассмотрению. Да еще учитывая, что очень важные персоны, вызывающие массовый общественный интерес, правом на неприкосновенность частной жизни априори не обладают.
Покончив с новинками украинской политики, Дашута хватко взялась за Змитера:
― Учти, партнер! У меня ― право первой ночи, ― отчасти в двойном смысле, намекая на состоявшиеся личные отношения, она сделала заявку на приоритет в получении информации из первых рук в прямой речи. ― Все подробности вашего побега, весь эксклюзив сначала сливаешь только мне.
В ее наличные профессиональные интересы лично он, Змитер Дымкин, вписывается очень-очень прилично. И как субъект по факту всего произошедшего, так и объектом по акту получения материала с целью пристального изучения. Кто-кто, а Змитер это прекрасно понимает. «В сам-речь такой!»
― Но публикации твои эксклюзивные, Дашутка Премирова, не раней общей пресс-конференции, ― недвусмысленно поставил на место Змитер не в меру зарвавшуюся массомедийную партнершу.
― Будь спок и спи спокойно, дорогой коллега! ― Дашутка ловко увернулась от непосредственного обещания. ― Всем нашим я о вас сообщила, пригласила, информационной поддержкой озадачила. Место и время общей прессухи определены, согласованы.
Спать и расслабляться Змитер вовсе не собирается. Выспался с меньшего днем под стук железнодорожных колес. Но вот поужинать, заодно и пообедать, было бы здорово. Пивом, хоть и вкусным, брюхо не обманешь.
Еще меньше надлежит экспромтом лгать и приукрашивать конкретные обстоятельства побега. Тем более, Алесь Двинько предварительно снабдил троих беглецов четкими инструкциями, о чем можно в открытую говорить, публично сообщать. А чего-ничего резонно оставить за кадром, за видоискателем, в пробелах и между строк широким интерлиньяжем, ― в профессиональной терминологии рассудил Змитер Дымкин.
Без труда отвечая на Дашуткины скоропалительные выспрашивания, он между тем внес несколько существенных редакционных поправок в свой собственный репортаж о дерзком побеге трех политзаключенных. Киевские пейзажи и местный дорожно-транспортный антураж его внимания почти не занимают. Туда же он своемысленно препроводил и любопытствующую Дашуту, в те же незначительные посторонние декорации. «Кое-кому на журналистском базаре любознательную пипи порвали…»